Мила Сербинова - Черно-белые ангелы

– Интересно, где она шлялась? – подумала Светлана, нарезая салатик. – Дурачит старого болвана, а он всему и верит!

В отличие от матери, отец Ники искренне гордился своей единственной дочерью. Профессор Никольский не имел привычки размениваться по мелочам, обращая внимание на несущественные фрагменты жизни окружавших его людей. Он не придал значения тому, что его жена, Светлана, стала намного позже, чем раньше, возвращаться с работы. Он не заметил, что она почти перестала с ним разговаривать и у нее слишком часто стала болеть по ночам голова. Он не увидел, что его Света неожиданно похорошела, сбросила несколько килограмм, изменила прическу и подолгу засиживается в ванной с телефоном в руках, общаясь с какой-то подругой-неудачницей. Он был уверен, что его жене безмерно повезло, потому что из сотен тысяч женщин он выбрал именно ее. Глядя на свою красивую, молодую жену, Георгий еще ни разу не пожалел, что променял вою передержанную в холостяцкой квартире свободу на брачные узы.

Ники стала для него подопытным полигоном для проверки некоторых теоретических домыслов о «правильном» воспитании детей. Он хотел, чтобы его дочь всегда и во всем была первой. Нездоровый перфекционизм отца стал нескончаемым источником нервных расстройств и спрятанных в подушке слез маленькой Ники. Годам к двенадцати она поняла, что проще стать «идеальной», чем терпеть жужжание вечно чем-то недовольного отца. Ники не знала, что ее мама открыла для себя эту истину намного раньше. Ники стала для отца его гордостью, его совершенством, его собственным эталоном идеального ребенка. Каждый час ее жизни был расписан по минутам, жестко регламентирован и проконтролирован. Фитнес, бассейн, бальные танцы, уроки музыки, занятия с репетирами французского, английского и, неизвестно зачем, финского языков, наполняли жизнь шестнадцатилетней Ники, не оставляя ни одного свободного для детства дня.

– Детей нужно воспитывать. Иначе они будут вести себя, как мартышки в зоопарке. Вот, смотрю я на своих студентов и понимаю, что их родители вообще не заморачивались воспитанием своих отпрысков, – с важным видом любил повторять Георгий. – То ли дело наша Ники!

Вообще-то дочь Георгия Львовича Никольского при рождении назвали Евгенией, но, ни папа, ни мама, впоследствии ни разу не называли ее даже Женей. Если она Никольская, то непременно Ники. Раз так решил Георгий, значит, это стало аксиомой. Ему было безразлично, что его дочь не любила это прилипшее к ней фальшивое имя. Она ведь не Николь и даже не Вероника, но, почему-то папа так решил, и она переродилась из Евгении в Ники. Даже учителя в школе с подачи родителей называли ее Ники.

К пятнадцати годам девочка поняла, что ни отец, ни мать ее попросту не слышат. Ее мнение никогда не спрашивали. Даже одежду ей выбирала мать на свой вкус, не интересуясь мнением дочери. Ники в душе кипела от бешенства. Она не понимала, почему ее родные предки совсем офигели в последнее время. Они словно ополоумели. Им не нужно ничего объяснять. Они и так все знают. Им не нужно понимать. Они ведь старше и намного умнее! Только весь их ум почему-то вытекал в простую формулу: либо ты все делаешь по нашим нехитрым, но железным правилам, либо тебе не место в нашем маленьком сообществе высококвалифицированных лжецов с многолетним опытом. Ложь стала нормой жизни, а талантливый ребенок во всем превзошел своих двуличных учителей, превратив жизнь в театр с каждодневной сменой масок.

Ники рискнула как-то раз задать отцу провокационный вопрос:

– Папа, вот ты все время говоришь, что я обязана и что должна делать. А у меня хоть какие-нибудь права имеются?

– У тебя есть право хранить молчание! – без тени улыбки ответил он.

– Пытки военнопленных запрещены Женевской конвенцией, – огрызнулась Ники, когда за отцом захлопнулась входная дверь.

Мать рассмеялась. При муже она не позволила бы себе такую вольность. Георгий Львович был старше Светланы на двадцать четыре года. По-сути, она для мужа являлась такой же девочкой, которую по жизни нужно правильно воспитывать, как и Ники. Только семнадцатилетняя девочка Света, по уши влюбившаяся в маминого ухажера, выросла, а взрослой, тридцатипятилетней женщине стало невыносимо тесно жить в узеньких рамочках семейных правил и наскучивших объятиях старика.

С тех пор, как Светлана увела у матери любовника, между ними установились очень прохладные отношения. Услуги адвоката Инессе Павловне понадобились, когда она разводилась со своим мужем – отцом Светланы, и пыталась доказать свое исключительное право на трехкомнатную квартиру в центре Москвы. Георгий Никольский почти никогда не проигрывал. Он виртуозно выиграл дело, а, заодно, и воспользовался возможностью развлечься с красивой одинокой женщиной. Из этих отношений, скорее всего, ничего бы серьезного не получилось, и вскоре он переключился бы на другой подзащитный объект, но Инесса на всю жизнь затаила обиду на дочь. Свете Георгий напоминал ее отца, которого из-за легкомыслия матери она потеряла навсегда. Оставшись в Москве без жилья и семьи, раздавленный изменой и вероломством жены, Сергей Ершов решил вернуться к себе на родину в Архангельск. Там он влип в какую-то неприятную историю, окончившуюся пьяной дракой и ударом ножа в сердце.