Галина Чередий - Саблезубый

Боев прозрачный намек понял и стремительно развернулся на стуле, так что я очутилась между его ног, и дернул молнию на ширинке. У него уже стоял. Ну хоть с противно вялым возиться не придется. Побыстрее закруглюсь.

Перед моим лицом появился его член. Мама дорогая, я прямо-таки уставилась в первый момент. Ни хрена себе хреновина! У Дмитрия был намного меньше. По всем параметрам. Короче, тоньше, форма другая. Его прибор мне всегда напоминал какую-то оплывшую свечку, огарок сраный, маленькая головка, ствол чуть утолщался к основанию, что усиливало это сходство. Весь гладкий, ни одного волоска на мошонке. Эстет же, сука. А здесь… эдакий гриб-боровик переросток, гордо торчащий из светлой поросли в паху с массивной, здоровенной темной головкой. Ну и как я намерена с таким справиться? Как-как, как и всегда. Глубоко вдохнув, зажмурила глаза, подалась вперед и насадилась ртом, тут же устанавливая темп побыстрее. Но не успела сделать и десятка движений, как Боев сгреб волосы на моем затылке и отстранил от себя.

– Глаза открой! – рявкнул он, став явно еще злее, чем раньше. Да что, блин, не так?

– Тебе что, правда плевать? Совсем?

Я молча смотрела на него снизу вверх, просто ожидая, что дальше.

– Как давно ты этим занимаешься?

– Минет делаю?

– Как. Давно?

– Два года.

– Два года, – повторил он. – И часто?

– Какая, бля, разница? – не смогла сдержаться я. – Тебе-то что?

– Да мне ни одна самая прожженная шлюха, черт-те сколько проведшая на панели, не отсасывала с таким лицом!

– Каким «таким»?

– Мертвым, сука! – проорал он и окончательно оттолкнул меня. – Вставай. Иди в ванную. Не запирайся.

Упрашивать меня было не надо. Включив и настроив воду, я стала сдирать тряпки, пока ванна наполнялась. Опустилась в горячую жидкость и чуть не взвыла от боли и наслаждения. В голове просто плыло от удовольствия, пока мыла волосы и терла кожу ногтями. Как же мало человеку для счастья нужно. Откинулась, вытягиваясь в воде, чувствуя, как долгий холод и мучительная скованность уходят прочь, оставляя только расслабленность. Закрыла глаза. Кайф!

Я вышагивал туда-сюда от кухни до прихожей и обратно мимо дверей в ванную и все никак не мог успокоится. Бомбило с какого-то хера так, что аж щека подергиваться стала. А главное, попробуй разберись с чего! Точнее, от чего сильнее. Мало того, что меня уже аж крутило всего от любопытства, что же за обстоятельства привели эту «Оксану Федорову» в нашу контору. Но ладно любопытство, а вот чего так поиметь ее прижимало, что прям край? Ну ясно, девка. Ясно, красивая. Ясно, что я без хорошего такого оттяга, сильно предвкушаемого, остался. Ясно, что я к почти любой встречной сколько-то годной бабе хрен свой всегда примеряю. Ну натура такая, чего уж там. Но это ни черта не значит, что в девяносто процентах случаев я хоть пальцем шевельну, чтобы эту бабу заполучить. Не-а. Мой вариант – трах за бабки без заморочек, ну или когда какая-нибудь особо голодная и невыкобенистая дама предложит сама. Эта предложила, но ведь, сучка такая, совсем не потому что денег хотела или нужно мох из щели стереть. Хрен там! Прикинула, что у меня под боком пересидеть и отогреться можно. Просто расчет. И что такого? Я ведь с такого склада девками и предпочитал дело иметь. А тут… колбасит, бл*дь. У меня же не пойми с какой стати на нее не просто встает, а именно хочется. Ее хочется. Как давно не хотелось. Определенную женщину, а не просто присунуть без разницы кому, лишь бы было, как мне, в кайф.

Пока смотрел, как она ела: жадно, шумно принюхиваясь и даже тихонько постанывая от удовольствия, чуть пар из ушей у меня не повалил. Ерзал на месте и разговорами баловался, чтобы не вскочить и не нагнуть ее над столом. Пусть на члене моем так же сладко постонет. Посрать стало, где и кто ее до меня таскал, забыл, что так-то она избитая вся. А как она на колени встала и снизу на меня глянула… я как будто вместо воздуха огнем дышать начал. На член мой уставилась так, что подумалось: вот же брехливая мерзавка! Точняк живой х*й впервые видит! Показалась в этот момент такой… бля, сказал бы, невинной, да только это не то слово. Гребаный ангел, но не чистенький, такой глупо-скучно-непорочный, а темный. Настоящее лицо *башащей прямо в бОшку порочности, в которую хотелось бухнуться отчаянно, как со обрыва в речку. Знать не знаешь, что там за дно, но и похер на это. Потонуть в этой ее обнаженной греховности и ее утопить, опорочить, изгваздать в собственных самых грязных желаниях. Увидеть губы ее, растянувшимися от толщины моего ствола между ними. Наблюдать, как глаза эти огромные, светлые-светлые, почти прозрачные, как будто в кристально-чистую воду капнули совсем чуть лиственной зелени, увлажнятся от слез, пока я буду таранить гудящей, как под током, головкой ее горло. Как щеки будут западать от усилия сосать сильнее, а меня от сладких потягиваний будет хреначить разрядами. Скулы ее еще обострятся, польются слезы. А я буду стирать их большими пальцами, одновременно удерживая на месте, захватив в плен остальными, и толкаться-толкаться…