Кристин Ханна: Снова домой

Что именно кричала? Он попытался сконцентрировать на этом пустяке внимание. Он готов был сделать что угодно, только бы утихла боль в груди.

– Энджел?

Несколько секунд ушли на то, чтобы он успел сообразить: это ведь его зовут. Он попытался поднять глаза, однако не смог. Он едва мог шевелиться. Сердце часто и сильно стучало в груди, напоминая глохнущий мотор машины. Облизав сухие губы, Энджел собрал всю силу воли и попытался улыбнуться. Одновременно ему удалось поднять голову.

Девушка (это оказалась Джуди, он как-то сразу вспомнил ее имя) стояла напротив него, держа бутылку текилы и два высоких бокала.

На ее хорошеньком, густо накрашенном личике застыла недоуменная гримаска.

– Энджел?

– Я не... – начал было он. Потом выдохнул воздух, но не смог продолжить. Начал говорить опять, но мысли путались, перед глазами все плыло.

Черт, он даже не мог дышать, каждый вдох доставлял неимоверную боль.

– Я не очень хорошо себя чувствую... Найди Вэла, пусть придет сюда...

На ее лице сразу изобразилась паника. Она кинула взгляд на лестницу. Наверху было полно гостей. Джуди в растерянности пощипывала свои подкрашенные бровки.

Энджел снял руку с перил и ухватил ее за тонкое запястье. Девушка чуть слышно охнула и попыталась высвободить руку. Однако он держал крепко и не думал отпускать. Стараясь оставаться предельно спокойным, Энджел посмотрел ей в лицо и попытался наладить дыхание.

– Быстро...

Резкая нестерпимая боль опять пронзила грудь, обожгла, казалось, все внутри. Он был совершенно бессилен: стоял, пошатываясь, и хватал ртом воздух, чувствуя, как мощными толчками сокращается сердце. Больно, Господи, как же больно. Уже давно он не испытывал такой боли.

– Пожалуйста, – слова вырывались с хрипом, – не оставляй... меня... не дай...

Он хотел сказать: «Не дай мне умереть!» Но договорить не успел, как перед глазами заволокло черной пеленой.

Его разбудили однообразные: блип, блип, блип... изда-нагммс кардиографическим монитором. В этих электронных жуках не было ничего человеческого – обычный контролируемый компьютером сигнал. Но ему они показались настоящей райской музыкой.

Он был жив! Опять ему, черт возьми, удалось перехитрить судьбу. Энджел чувствовал, как кровь разносит по всему телу наркотик: туман перед глазами и ощущение тепла и покоя свидетельствовали, что ему ввели демерол. Он знал, что скоро действие лекарства закончится и тогда боль опять вернется, опять пронзит своим острым жалом легкие и сердце. Но сейчас он не хотел об этом думать. Он просто жил.

Дверь, тихо скрипнув, отворилась. Кто-то, почти неслышно ступая в туфлях на резиновой подошве, подошел к кровати по белому в крапинку линолеуму.

– Ну как, мистер Демарко, вы уже проснулись? Низкий мужской голос. Голос серьезного мужчины. Доктор. Кардиолог.

Энджел медленно открыл глаза. Высокий сухощавый человек с впалыми щеками и жесткими черными глазами изучающе смотрел на него сверху. Буйная серая шевелюра обрамляла его лицо. Немного похож на Эйнштейна.

– Я доктор Джерлен, возглавляю здесь в клинике Лагранджвилля кардиологическое отделение. – Он нагнулся, подвинул стул поближе к кровати, уселся и энергично начал перелистывать историю болезни Энджела.

«Ну вот, начинается... – мрачно подумал Энджел. – Как всегда в этих проклятых больницах...»

Джерлен закрыл последнюю страницу истории с весьма, как показалось Энджелу, значительным видом.

– Да, мистер Демарко, здоровье ваше, мягко говоря, очень сильно расшатано.

Энджел натянуто усмехнулся. Он был еще жив, еще мог дышать, а такие заявления он слышал от врачей уже не первый год. «Вы играете благодаря взятому взаймы времени, мистер Демарко. Вам нужно поменять образ жизни – весь образ жизни». Эти слова въелись ему в память, прокручивались у него в мозгу десятки, сотни раз, когда Энджел, бывало, не мог уснуть по ночам. Но дело как раз заключалось в том, что он не желал менять свой образ жизни, не хотел придерживаться всяких там распорядков дня, правильных рационов питания и прочего. Вообще не хотел всю жизнь играть исключительно по правилам.

Сейчас ему было тридцать четыре года. Много лет назад он ступил на опасный путь полной свободы – причем ступил только потому, что не желал ни от кого зависеть. Он понимал всю тщету и бесцельность такого существования, но как раз это и привлекало Энджела. Никто на него не рассчитывал, никому он не был нужен. Он перелетал с вечеринки на вечеринку, как акробат, протискивался там в первые ряды, быстро надирался, завязывал короткие, беспорядочные отношения с женщинами и мчался дальше, дальше...