Милена Арден - Исповедь. Часть 1

– Доброе утро. Прости, не мог вчера говорить. Что случилось? – я услышала обеспокоенный голос Сашки. Мне было приятно, что при первой же возможности он позвонил и поинтересовался моим состоянием. Я выдала ему все в деталях и подробностях. Накипело настолько, что я не смогла больше держать свои обиды в себе и орать их в подушку, проглатывая свои слезы. Саша стал в этот момент опорой и поддержкой.

– Эй, Дорофеева, ты же не на помойке себя нашла. Где та дерзкая девчонка, которая манипулировала парнями, вертела хвостом и разбивала мужские сердца? – Дорофеева – моя девичья фамилия. Сашка сказал, что для него я всегда останусь именно Дорофеевой, а не Измайловой или еще чего по хуже. Он, с одной стороны, был абсолютно прав в своих аргументах. Я в юности была той еще оторвой и знала себе цену. Что поменялось сейчас? Порой я думала, что это карма, и вся боль, которую я причинила влюбленным в меня парням в школьные годы, бумерангом вернулась ко мне, во сто крат сильнее, и пытается меня сломать к чертям.

Я немного пришла в себя, взбодрилась. Мы даже переключились на другие темы, чтобы не грузить себя проблемами. В обеденный перерыв он позвонил снова. Казалось, я обзавелась новой подружкой, которой могла доверить все. А он в свою очередь, мог полностью открыться мне.

– Алёнка сегодня сказала, что я бездарь, порвала мои рисунки, – все же вернулись к теме проблем в отношениях. Я не понимала, какой сукой нужно быть, чтобы оскорбить любимого человека, у которого талант! Она сказала, что рисовать может каждый, так почему, мать твою, ты сама не рисуешь так превосходно, как это делает твой Саша?

– Да брось, Сань, ты же знаешь, что она это сделала явно со злости, демонстративно, лишь бы задеть тебя. Ты чудесно рисуешь. Я сохранила все твои рисунки. Они прекрасны, – как-то мечтательно проговорила я в трубку, пытаясь подбодрить Гордеева. А после понеслась… Мы с головой нырнули в воспоминания о школе, вспоминали наше знакомство, вспоминали все самые яркие моменты тех лет.

– Я помню твой выпускной. Ты была такая мокрая… – миллион мурашек пронесся после этих слов по моему телу. Я вздрогнула, а внизу живота отозвалось сладкой истомой возбуждение. Зачем он сейчас вспоминает это?

– Дорофеева, сколько раз ты меня обломала?

– А у тебя было целью, поставить в списке трахнутых тобой девиц, галочку напротив моей фамилии?

– Ммм, ты злишься. Люблю, когда ты злишься, – я вообще не понимала, что сейчас между нами происходит. Мы обсуждаем то. Как чуть не переспали и Сашка в подробностях вспоминает события той ночи. Уже не просто говорит в трубку, а томно мурлычет, как кот.

– Почему же ты не остановил меня, если так хотел? – переходя на шепот, спрашиваю я, не скрывая разочарования в своем голосе.

– Не знаю, – тихо отвечает Гордеев и между нами повисает тишина, в трубках лишь слышно наше дыхание, но никто не готов нарушить молчание.

– Мне пора работать. Созвонимся. Только давай договоримся в какое время мы можем друг другу звонить. Все-таки, у меня муж, у тебя Алёна… – так у меня появился секретный чат в мессенджере и расписание для телефонных разговоров с Гордеевым.

Домой я вернулась, как обычно. Раньше мужа. Он приехал, где-то через час. Сегодня я не спешила его встречать. Не двинулась с места, сидя на диване в гостиной, с каменным выражением лица, глядя какую-то муть по телевизору и изображая из себя снежную королеву.

Никита прошел в гостиную с огромным букетом роз, опускаясь передо мной на пол, виновато глядя в глаза.

– Прости меня, – негромко шепчет он, укладывая голову мне на колени. Я не смотрю на него, лишь пытаюсь держаться из последних сил, чтобы не задохнуться от кома, что подошел к горлу и перекрыл мне воздух. Хотелось рыдать.

– Каждый раз. Возвращаясь после своих бл*док, ты будешь приносить мне дорогущий веник и говорить «прости»? Зная, что я прощу? Испытывая мое терпение? Надеешься, что я вечно смогу прощать? Никит, нет. Так нельзя. Научись проявлять хоть малость уважения ко мне. Научись ценить то, что у тебя есть и то, что я тебе даю, – все, кажется сейчас меня понесет. Не сдерживая своих слез, я продолжаю вливать свои обиды на мужа.

– Я вроде не требую от тебя так много! Я не избалованная деньгами кукла, я не трачу кучу денег на брендовые шмотки и не забиваю гардероб ненужным тряпьем. Мне не нужны бриллианты и дорогие подарки. Я не шляюсь с подругами по клубам. Я домашняя девочка, Измайлов! Я хочу создать семейный уют у нас в доме. И я все делаю для этого, отдаюсь тебе без остатка, взамен лишь желая быть любимой… – я замолчала, глядя в виноватые глаза мужа. Он лишь снова прошептал свое «прости», начав целовать мне руки. Разговора не клеилось никогда. Когда дело доходило до обсуждения чего-то серьезного, Измайлов всегда отмалчивался, боялся говорить, искать причину проблемы и пути ее решения. И это меня злило еще больше. А я… чертова тряпка. Всегда прощала. Как и сейчас… Отпускаю все обиды, надеясь, что что-то изменится. Но люди не меняются. Лишь учатся и делают выводы. Иногда слишком поздно.