Ирина Токарева: Темная Душа

Пролог.

"...Я не художник! Я понял это, едва увидел ее. Все, чем я гордился в жизни - мой талант, моя слава, признание, деньги, мои труды, обретшие своих поклонников - все это обратилось в пепел и пыль, стоило мне поднять глаза на нее, выходящую из воды в облаке искрящихся брызг... Никто не сотворил подобного совершенства до. Не сотворит, я уверен, и после... Она была обнажена, прикрыта волной волос, как Венера Боттичелли, но гораздо более прекрасная. Прекраснее в десятки тысяч раз. Она источала свет, переливалась и играла, как лучик солнца играет на подернутой рябью воде. Она была живая. Клянусь тебе, я испугался до смерти - та, что умерла десятки лет назад, жива, говорит со мной взглядом, на губах ее цветет улыбка. Казалось, секунда, и она шагнет с полотна в наш мир сквозь время, пространство... Мы ждали этого мгновения втроем, стояли и ждали: я, он, его сын. Ничего не произошло. Ундина осталась среди своих мертвых скал, лазурных вод. "Смотрите на нее оба, - сказал он, - Ты, Джон, потому что тобой она была мне подарена. Ты, сын, потому что ты - плоть от плоти ее. Первый и последний раз чужие глаза ее видят". Мои руки сами потянулись к ней. "Прочь! - закричал он, становясь между нами, - она моя, всегда была моей! Ты ее не получил тогда, и теперь не получишь"! И снова он впал в свое безумие. Я побежал прочь оттуда. Убежал от видения, которое всю жизнь являлось мне в беспокойных снах. Я знаю наверняка, он не оставит ее, заберет с собой. Она унесла в могилу его сердце и разум, он возьмет с собой ее красоту, которую увековечил собственными руками. Наверное, он уже сжег ее...

Джон Милле., 1896 г."

Отрывок из письма, хранящегося в архиве галереи Millais, Саутгемптон, Англия

Шотландия, XXI век.

На темной поляне, взятой дубами в тесное кольцо, горел костер. Яркий отсвет падал от него на траву, красные блики вспыхивали на боках медного котла, что был помещен на треножник и установлен над жарким пламенем. Поверх перекипающего пеной котла, поверх пожухших лесных трав, дубовых крон блуждал болотный туман. У костра сидели две женщины.

- Смотри! - сказала одна из женщин. Она была закутана в одеяние, напоминающее жреческую рясу. У ее ног лежало шесть разбитых чаш. - Как рождается, приходит в мир проклятие.

В руках женщины блеснуло что-то. Седьмая чаша, вырезанная из сверкающего камня. Женщина подняла ее высоко над головой. Густой мутный пар столбом поднимался из котла.

- Свежая ветвь прививается к старому древу, - проговорила жрица, - Отдает древнему стволу свой сок. Наследие безумной девы - ее безумие. Принимайте, наследующие!

Чашей она зачерпнула вьющийся над чаном пар, он заиндевел на ее краях хрустальной росой. Дубы загудели, задвигались.

- Истинная любовь придет в назначенное время, - сказала колдунья, - она пронзит тебя, как меч обоюдоострый, разделит душу твою. Все, что получишь ты в ответ - отречение. Погрузишься во тьму. Забудешь имя свое. Позором ты станешь для той, которую полюбишь. Позором и отвратным бременем. Разум тебя покинет, а сердце твое пожрет зверь. Имя ему - ревность.

Она передала чашу сидящей рядом. Вторая женщина приняла сосуд. Повернулась - светлые волосы, пронзительные серые глаза. Знакомые глаза. Глаза матери. Его собственные глаза.

- Пей, - шепнула сероглазая, - свое проклятие...

И выплеснула содержимое чаши. Жидкая мерзость полетела прямо в лицо. Молния раскроила ночное небо, грянул гром разорвавшейся бомбой. Мир вместе с лесом, поляной, костром, обеими женщинами обрушился в тартарары...

Джерард сел на кровати, схватился руками за горящее лицо. В комнате грохотнуло, где-то в углу осыпалась штукатурка, дрова в камине стрельнули искрами, дом содрогнулся... И все успокоилось. Лицо, секунду назад пылавшее так, будто в него плеснули жидким огнем, остыло. Выдохнув, он откинулся на подушки:

- Приснится же чертовщина.

Прозрачная штора, закрывавшая высокий оконный проем, заколыхалась. Джерард перевел на нее взгляд. Стояла полная луна, ее призрачный свет потоком вливался в комнату сквозь стекло. Ему показалось, что в фосфоресцирующих лучах колеблемая сквозняком занавеска принимает очертания человеческой фигуры. Женской фигуры.

"Надо прикрыть окно, - подумал Джерард, - иначе меня переклинит от всех этих оптических эффектов, миражей, вещих снов. Хотя... "

Вдоль стен растягивалась болотная туманная пелена.

"...Хотя сейчас на улице зима. Это значит, окно открытым быть не может. Оно закрыто. Это не сквозняк".