Хлоя Вилкокс - Одержимость миллиардером (ЛП)

— Я... я думала о лорде Байроне...

— О! Вы любите лорда Байрона?

— Да...

— Тут мы с вами сходимся. Если я не могу ничего сказать об Александре Дюма, я всё же знаю много о лорде Байроне. Как вы находите его " Дон-Жуана "?

— Хорошо.

В этот момент Адель просит счёт. Её глаза мечут искры от ярости. Уверена, ей не понравилось, что Давиду пришлось по вкусу это слово, когда она докладывала о кувшинках Моне.

При выходе из ресторана Давид извиняется перед Адель:

— Мне жаль, но кувшинки Моне действительно не совсем мой случай...

— Ах, да? И какой вид живописи вы любите?

— Жерико, Делакруа, Шассерио... французские романтики... также антикварные вазы.

— Античность, естественно! Что вы думаете о следующем предложении: я освобожу вторую половину дня, и мы вместе поедем в Лувр. Там вы сможете закрыть все мои пробелы в знаниях по вашему усмотрению... — пытается Адель, с соблазнительной улыбкой на губах, склоняя голову на бок.

— Ваше предложение весьма лестно, однако, я очень устал. Расстройство биоритмов в связи с перелётом, знаете ли... Пожалуйста, не сердитесь, но я предпочитаю поехать обратно в отель.

Адель недовольно кивает. Давид подаёт руку сначала ей, потом мне. Он жмёт мою руку крепко и решительно, я сказала бы, почти профессионально.

— Итак, тогда до завтра, мадемуазель Марс.

— Да, до завтра, месье Фултон. В половину одиннадцатого перед книжным магазином?

— Вы сможете заехать за мной в отель?

— У вас есть "Ягуар" и шофёр, я не совсем понимаю, как могу быть вам здесь полезной...

— В поездке мы могли бы поговорить о лорде Байроне.

Я смотрю на него совершенно озадаченно. Давид ещё держит мою руку в своей. Он хочет развлекаться со мной как кошка с мышкой, пока не проглотит со всеми потрохами?

— Итак, до завтра, в десять часов в отеле! — Фултон мгновенно опускает мою руку в тот момент, когда отворачивается.

Я чувствую себя как мышь в когтях кошки. Его диктаторское наступление ошеломляет, веселит и возбуждает одновременно. Адель в ярости. Молча, мы разворачиваемся и идём в офис. Во второй половине дня она ещё несноснее, чем обычно.

Я еду в метро домой и меня занимают бесчисленные вопросы. Я непрерывно думаю об этом мужчине, c которым только сегодня познакомилась, и который меня одновременно околдовывает и тревожит.

Что только со мной случилось? Он выглядит очень хорошим. Это верно. И очень богат. Это также верно. Культурный. С одной стороны холодный, и потом снова неожиданно радушный. Фултон принадлежит к другой лиге, однако, кажется, хочет играть со мной. Всё-таки, в какую игру? Что он планирует? Хочет посмеяться и жестоко со мной поступить?

Полностью погрузившись в свои мысли, я чуть не забываю выйти на станции "Jussieu". Поднимаюсь вверх по лестнице на шестой этаж к моей комнате для прислуги и прихожу туда совершенно запыхавшись. Здесь нет лифта. Оказываюсь наверху и иду прямо в ванную комнату, чтобы принять душ. Мне становится ясно, что я была потной не только потому, что день был такой жаркий. Я не могу мешать тому, что снова думаю о его руках, представляю их на моей голой коже. Пытаюсь удовлетворить себя сама, но это ни к чему не приводит. Я чувствую себя жалкой.

После душа я ложусь на кровать. Пытаюсь больше не думать о Давиде Фултоне и беру в руки его книгу. Во второй главе я чувствую, как меня охватывает напряжение от событий, которое он вызывает своей поучительной и содержательной игрой с героями и греческими мифами. В одиннадцать вечера я валюсь с ног от усталости и с сожалением откладываю книгу в сторону. Я была на пятой главе.

13 августа

Я просыпаюсь в 8 часов, надеваю чёрную плиссированную юбку – на случай, если со мной снова произойдёт несчастье – с серой блузкой, засовываю ноги в маленькие сандалии с ремешками. Пока я пью кофе, то продолжаю чтение " Мирины ", так сильно захватывает меня книга. Потом я пытаюсь превратить себя в красотку: в конце концов, меня не станут каждый день ожидать в " Мерисе "! И пытаюсь придать форму своим каштановым локонам, подчёркиваю подводкой свои зелёные глаза и наношу розовую губную помаду. Потом я совершенно нетерпеливо пускаюсь бежать, чтобы снова увидеть Аполлона издательского дела, с твёрдым решением снова не пускать его дальше. В десять часов я на ресепшене " Мериса ".

— Доброе утро, мадемуазель Марс!

Я поворачиваюсь, там стоит он, в узких небесно-голубых джинсах, рубашке и белой, отрезной куртке, его чёрные волосы растрёпаны, руки в карманах брюк, на нём тёмные очки, и писатель улыбается. Несмотря на моё положительно твёрдое намерение, мой голос снова отказывает. Наконец, я хватаю руку Давида, которую он протягивает мне для приветствия, без сомнения, уже несколько секунд, при этом непроизвольно вспоминаю о том, что я мечтала, как эти руки ласкают моё тело. В самом деле, я определённо обязана взять себя в руки!