Анастасия Каскевич - Было бы сердце

– Мне написала твоя жена.

Ты кинул на меня беглый взгляд и ответил просто:

– Я знаю.

Я улыбнулась – не тебе – в сторону, не спеша допила уже остывший чай, аккуратно встала из-за стола и направилась в номер. Я старалась улыбаться, идти спокойно, держать спину ровно и не создавать лишнего шума. Не делать больших шагов и резких движений. Я опасалась притрагиваться к поверхностям дверей и стен, резко посторонилась вынырнувшего из-за угла официанта, спешившего к нашему столику – будто он был прокаженным: я несла в себе свое горе и боялась, что случайное прикосновение холодного и равнодушного мира переполнит меня, и я сорвусь.

Лишь закрыв дверь в номер, я сложилась пополам и разрыдалась так, словно у меня кто-то умер. Хотя все было гораздо проще: за завтраком умерла я.

Ты пришел, когда я курила на балконе. Наверное, если бы ты не оставил документы и ключи от машины в номере, ты уехал бы на встречу сразу – ты всегда бежал от моих слез. Плакать с тобой было непозволительной роскошью – и видит бог, все два года я держалась как могла.

Накинув пиджак, ты вышел на балкон и подошел ко мне – ты мог бы обнять меня, но даже не дотронулся. Это разрывало меня на части.

– Я вернусь к обеду – пообедаешь со мной?

Каждый раз забирая меня в Европу, ты притворялся, будто у меня могут быть здесь – в Вене, Люксембурге, Инсбруке, Париже, Мюнхене, Франкфурте, Цюрихе, Лиссабоне – какие-то свои дела и встречи: и эти вопросы – увидимся? пообедаем? какие планы на вечер? – прежде казались мне милыми, но в то утро этот вопрос звучал так неуместно, что я рассмеялась тебе в лицо и дрожащими пальцами достала из кожаного портсигара еще одну сигарету. Ты потоптался на месте еще пару секунд. Должно быть, мой смех тебя удивил.

Дверь захлопнулась. Ты уехал смотреть дом: тот дом, в который ты потом привезешь своих детей. Я обещала помочь тебе посмотреть виллы – потому что ты ненавидел выбирать дома, равно как и одежду, обувь, мебель – но тебе не хватило сил взять меня с собой. Вероятно, ты решил, что нам нужна передышка.

Я курила остатки московского кофейного ричмонда, забивая больное горло рваным дымом. Огромные чайки садились на перила балкона и, наклоняя голову в бок, равнодушно рассматривали меня, а затем одна за другой улетали. Все происходящее казалось абсурдным – мир развалился на части и превратился в груду бесполезных материй.

В маленьком аэропорту Фару я купила билет до Лиссабона.

Самолет отправлялся через три часа, и я попыталась занять себя мелкими делами.

Я зашла в туалет, убрала волосы, умылась.

Выкурила пару сигарет в пустой курилке.

Выпила кофе, ответила на пару электронных писем по работе.

За это время у меня накопились 3 не отвеченных сообщения.

Во всем этом была такая странная, коварная ирония: через 10 минут после последнего сообщения ты позвонил мне – позвонил, когда я стояла в очереди на посадку.

Я знала, что стоит мне услышать твой голос – и я побегу обратно, как щенок, лишь бы снова уснуть с тобой. Хотя бы еще одну ночь.

– Ты где?

Я помолчала, уступив слово громкому и приятному голосу, объявлявшему рейс в Мадрид.

– Ты где? – повторил ты с легким раздражением.

Даже тогда, уже в очереди на посадку я не могла признаться тебе, что сбегаю. А ты – ты, конечно, слышал шум аэропорта, но предпочел притвориться, будто понятия не имеешь, что я готова улететь от тебя и никогда больше не видеться с тобой.

– Я жду тебя в гостинице. Ты придешь? Я жду тебя.

Внутри меня, как воздушный шарик, лопнуло сердце.

Через полчаса я была в гостинице.

В Лиссабон мы уехали лишь через пару дней – вместе с тобой, а оттуда улетели в Москву – уже разными рейсами.

Я была так слепа и так беспомощна в те апрельские дни: мне нужно было остаться с тобой еще хотя бы на пару минут. Еще пару минут видеть тебя и слышать твой голос – еще пару минут. Я любила тебя в каких-то нечеловеческих, кошмарных масштабах: ты стал моей жизнью от начала до конца, и я едва помнила, что было до тебя и совсем не думала о том, что будет после. Мысли о будущем внушали мне такой дикий страх, что я начинала в панике задыхаться, как только вспоминала о такой категории времени, как завтра.

– Апрель, Лиссабон

Когда я вернулась из аэропорта, мы поехали обедать на побережье.

Я едва помню, о чем мы говорили: я выпила графин сангрии со льдом почти целиком, пока ты говорил по телефону у входа в ресторан около получаса – я не могла тебя слышать – и даже не притронулась к лососю в сливочном соусе. Я знала, что тебе звонила жена – и эти полчаса душили меня непониманием, обидой и злостью, и если бы не сангрия, я бы не смогла пережить этот одинокий обед.