Анастасия Каскевич - Было бы сердце

Когда он доехал до парковки, я припарковалась рядом с ним, зашла в пляжный магазин и вернулась обратно с сигаретами и бутылкой виски, который прежде никогда даже не пробовала.

Мой телефон должен был вот-вот разрядиться. Я была не против: мне больше не хотелось читать сообщений от твоей жены. Меня разрывало чувство вины перед ней, но я ничего не могла с этим сделать.

Я сделала несколько глотков из бутылки, закурила и написала тебе, что больше так не могу.

Я не знала, было ли правдой то, что она написала мне: но та грязь, в которой я оказалась, внезапно поразила меня. Я ждала, что ты долго не будешь отвечать мне, ждала, что ты, может, перезвонишь. Через два часа или через два дня. Но ты написал мне через 10 минут. Ты написал, что тебе очень жаль. Я увидела эти 3 слова, и уткнувшись в колени, беззвучно разрыдалась. Мне тоже было очень жаль – оттого, что эта боль расхлестнулась океаном от Лиссабона до Москвы, и ничего нельзя было сделать. Совершенно ничего.

Еще часа два я просидела в машине – я совершенно не знала, что теперь делать, куда ехать и как продолжать дышать.

Алкоголь не действовал на меня.

Ближе к полуночи, когда людей на дорогах стало меньше, я завела твой идеальный спортивный автомобиль и поехала домой. По дороге я заблудилась – и, какая ирония – впервые за все это время пошел дождь. Я была в незнакомом районе, вокруг не было ни души и я не знала, как поднять крышу и как включить дворники.

Я переждала дождь, вымокнув до нитки и докурив вторую пачку сигарет, и резко развернувшись, поехала в обратном направлении. Выезжая на дорогу, я задела правым крылом забор. По двери прошла огромная царапина – но мне было совершенно не жаль.

Я могла бы разбить эту машину, утопить ее в океане или отдать первому встречному – и ты бы простил меня. Ты бы простил меня? Тогда я почему-то была уверена, что ты бы простил меня – потому что разбил мое гребаное сердце, и тому не было никаких оправданий. Вспоминая все это, я безумно злюсь на себя: какой же я была маленькой, глупой, беспечной эгоисткой – и я до сих пор благодарю своего ангела-хранителя за то, что в тот вечер я без происшествий добралась до дома.

—

Я смотрю назад и задаюсь вопросом – были ли я с тобой счастлива? Кажется, в этих страницах одни страдания и сплошная боль от первой до последней буквы, так была ли я счастлива с тобой? Боже, конечно же да, тысячу раз да.

Помнишь, как я писала тебе эти детские смешные рассказы про сбежавшую дорогу, улицу-пуговицу и Бог знает что еще – я до сих пор иногда перечитываю их и смеюсь над собой: какой я была маленькой и наивной. Я помню, как счастье накрывало меня с головой, когда я получала твои письма по почте: вперемешку с письмами по работе мы обменивались штуками и признаниями в любви.

Все счастливые воспоминания собираются маленькими бусинками, как на нитку: как мы ужинали в уснувшем пригороде Люксембурга в июле, а потом пили вино на веранде, и я была в этой смешной соломенной шляпе, которая тебе почему-то так нравилась.

Как мы прилетели в Майами, и ты остался работать в номере, а я пошла к океану и плавала на рассвете, и когда вернулась в номер, ты уже спал, как ребенок.

Помнишь, как мы ехали на Ки-Уэст и обедали где-то по дороге, и чайки пытались схватить на лету хлеб со стола – и как мы не доехали до финальной точки, потому что я получила солнечный удар в машине с открытой крышей?

Помнишь, как мы ужинали в Вене в бразильском ресторане поздним зимним вечером, и там почти не было еды для меня, зато для тебя – очень много, и повар все приносил и приносил тебе мясо, и как я выпила слишком много вина и почти не поела – и не помнила ничего на утро?

Как мы ужинали с тобой в Уильямсе на Патриках перед новым годом, как ходили в кино на какой-то дурацкий фильм в «Октябрь», и как ты прилетел в Москву на один день, когда я попала под машину?

Почему люди считают, что для счастья нужны огромные дома, дорогие машины и счета с бесконечными нулями на конце? Я помню, как была счастлива почти каждый день просто оттого, что знала – ты есть, ты где-то сейчас просыпаешься и идешь завтракать, а потом снова куда-то улетаешь своими ежедневными самолетами.

Странно, что амплитуда счастья всегда меньше, чем амплитуда тоски, и боль запоминается гораздо лучше, чем радость – и как было бы здорово, если бы люди научились навсегда сохранять в себе счастье, а не последующие за ним отчаянье и пустоту.

—

Это было самое странное расставание в мире. Мы договаривались позавтракать через пару дней после нашей последней переписки – утром, когда ты прилетишь. Но ты написал мне накануне вечером, что будешь рад встретиться у себя в гостинице, и я вылетела из португальской виллы, прыгнула в машину и полетела к тебе сразу, как только получила сообщение.