Жюли Кошка - Прими меня таким

– Ну, я бы не сказала, – почему-то у меня возникает желание перечить этому человеку. – Олег просто медленно делает. Он работает в своем темпе и иногда не все успевает. Но вот наш проект – это в основном его заслуга. У меня бы без него так все грамотно сделать не получилось.

Мужчина смотрит на меня с явным недоверием.

– А друзья? Он там общается с кем-нибудь?

– Ну, вот со мной, например, – улыбаюсь я.

Мужчина тоже улыбается мне в ответ и качает головой.

– А я, знаете ли, удивлен, сильно удивлен.

– Почему?

– Да мне кажется, с ним, вообще, общаться нельзя. Он же молчит все время. В наше бы время такого в школе били.

– А зачем же вы его тогда в школу отправили? Он же на домашнем обучении был до этого? – я понимаю, что не мне задавать отцу Олега такие вопросы, но сдержаться не могу.

Но мужчина нисколько не теряется.

– А чтоб перевоспитался. Дома я с ним все равно ничего сделать не могу. А там, может, обломают хоть немного. Строит из себя неизвестно кого, дома сидит, не общается ни с кем. И ему еще врачи позволяют на домашнем обучении быть. Нашли больного! Да ему это только во вред. Он должен в обществе быть, среди людей. Только так из него человек может получиться! – отец Олега начинает размахивать руками, глаза его загораются.

И я понимаю, что он полностью верит в то, что говорит. И, наверное, он даже желает счастья своему сыну и думает, что таким образом может направить его на этот путь к счастью. Но звучит все это как-то страшно.

– А сейчас он разве не человек? – вырывается у меня.

– Нормальный человек идиота из себя строить не будет. А он какого-то упрямого придурка из себя корчит. Так с самого детства было. И мать ему в этом потакала. Прыгала вокруг него. Вот и вырастила урода, который ни с кем даже поговорить путем не может. Нелюдь настоящий. Но у меня это дело не пройдет. Я ему дебила корчить из себя не дам. Пусть жизнь понюхает, которой все в его возрасте живут. Глядишь, остепенится! – мужчина совсем распаляется. Голос его становится все громче и громче. И я понимаю, что весь этот разговор совсем не стоило затевать.

Раздается резкий звон бьющейся посуды. Мы с отцом Олега кидаемся на кухню. Посреди нее стоит Олег, а по всему полу разлетевшиеся осколки.

– Ты что творишь?! Ты что такое творишь?!! – разъяренный мужчина подбегает к Олегу и хватает его за руку, но тот вырывается и кидается в прихожую, быстро открывает замок, распахивает входную дверь и выбегает в подъезд. Я второпях ныряю в свои ботинки, срываю пальто с засунутым в рукав шарфом и, прихватив еще и куртку Олега, выскакиваю вслед за парнем в темный коридор. Я видела, как он помчался вниз по лестнице, и поэтому бегу туда же. Неужели раздетый на улицу выскочил? Но когда достигаю второго этажа, на площадке между вторым и первым этажами я вижу темную фигуру, прижавшуюся спиной к стене. Освещение слабое и есть только на первом этаже, но я различаю, что это Олег. Я останавливаюсь. Не хочу, чтобы он и от меня убежал. Прислушиваюсь. Негромкие всхлипы разносятся по пустому каменному коридору. Я начинаю медленно спускаться на межэтажную площадку. Олег больше не пытается убежать. Я подхожу к нему. В слабом свете видно, как блестят слезы на его щеках. Спиной он сильно вжимается в стену, словно хочет слиться с ней. Его руки опущены, а растопыренные пальцы судорожно шарят по холодному крашеному бетону, царапают его.

– Оле-еж… – тихо протягиваю я.

Но его огромные, светящиеся в полумраке от слез глаза не смотрят на меня. Мне самой хочется сейчас заплакать, потому что то, что произошло, было по моей вине. Как-то так вышло, что я, пытаясь заступиться за Олега, вызвала его отца на отвратительные откровения. Как же так получилось? Мне жалко парня. Очень. Нужно его успокоить, но я не знаю, как это сделать. Я бы хотела обнять его, но боюсь, что будет только хуже. Его раздражает любой физический контакт. Чувствую, как меня начинает знобить. Должно быть, от переживаний и от холода тоже. На улице температура близка к нулю, а батарея в подъезде еще не греет, отопление пока не включили. У меня в руках мой шарф (пальто я успела накинуть, пока бежала по лестнице) и куртка Олега.

– Надень, – протягиваю ему куртку. – Тут очень холодно.

Но парень не реагирует. Я вешаю на шею шарф, чтоб не мешался и снова подаю Олегу куртку. Я боюсь, что он простынет. На нем школьные брюки и тонкая водолазка, а на ногах домашние шлепанцы.

– Олеж, пожалуйста. Ты же замерзнешь! – скулю я.

Но парень по-прежнему стоит у ледяной стены и не обращает на меня никакого внимания. Наверное, он обиделся и не хочет разговаривать. Ведь я заварила эту кашу.