Анна Квин - Импульс

– Ты ничего не хочешь мне сказать, Глеб?

Сашка заходит мрачнее тучи. Точнее, Сашка заходит мрачнее Сашки в обычный день, и его кислая рожа – бальзам для моего сердца.

– А что? – изображаю, что не понимаю, о чем речь.

– Ну, например: «Извини, что я спал с твоим реставратором и положил ноги на твой рабочий стол».

– А ты планировал спать с ней сам? – пассаж про ноги демонстративно не замечаю. – Так она для тебя маловата, не находишь? Всего двадцать три.

– Я не собирался спать с ней. Ты это знаешь. Но и для тебя она тоже маловата, если ты об этом. Ты тоже не мальчик.

– А мне нравятся молоденькие. Они такие искренние и горячие в своей неискушенности… ммм… Присоединяйся, когда я затащу ее в свою постель в следующий раз. Готов поспорить, тебе понравится.

– Ты – мудак, – припечатывает он.

– Не спорю. Вот Макс не отказывается.

Александр морщится, как делает всегда, когда так или иначе оказывается в курсе наших похождений с младшим, а меня это забавляет. Ведь Александр у нас такой взрослый и серьезный, он всегда и все делает правильно, и только мы с Максом – два мажористых отморозка, которые иногда трахают одну бабу, а иногда курят травку. Всю жизнь жду, когда же облажается Сашка, но, видимо, его единственный косяк – это Ник, который появился за пару дней до Сашкиного восемнадцатилетия. После этого Лисовецкий-старший не косячил ни разу. Я бы ни за что не предложил ему разделить со мной Лику (потому что хочу ее исключительно себе), если бы хоть на миг мне в голову закралась мысль, что он может согласиться.

– Скажи мне, у тебя в твои тридцать шесть лет хоть раз был спонтанный секс? – достаю его намеренно. Мне просто нравится это делать. – Вот хоть один?

– Был, – невозмутимо отвечает брат. – Его последствия на той неделе угнали твой байк, и ты орал тут два часа.

– Ты стар и безнадежно скучен, – зло бросаю я.

– Ага, зато все остальные в этой семье – один непрекращающийся праздник. Кто-то же должен быть серьезным и уметь отвечать за свои поступки?

– Как хорошо, что этот кто-то – не я. – Поднимаюсь и выхожу, а в спину мне несется раздраженное:

– Ну и куда ты?

– Как куда? Искать нашу трепетную лань и показывать ей фронт работ.

– Глеб, не смей! Я сам ей все покажу!

– А вот хрен тебе. Это моя игрушка, и я ей буду играть. Не суйся.

Бог мой, как стыдно! Мне настолько противно от всей этой ситуации, что я даже не могу как следует рассмотреть Эмилию Львовну. Замечаю только, что она немолода, имеет внушительные размеры и пучок из черных волос на затылке. Нервно блею про чемоданы в машине, но получаю только прямой и удивленный взгляд:

– Ну что ты, милочка. Глеб Романович уже велел их отнести в комнату.

И тут Глеб, мать его, Романович. Не матерюсь при экономке, пытаясь сойти за воспитанную и потому, что «Глеб Романович» она произносит с благоговейным придыханием. Кажется, он тут в любимчиках ходит. Неудивительно, с его-то бездной обаяния. Вот как меня угораздило вляпаться в такого мудака? Все же права была Наташка. Надо будет позвонить ей вечером и сказать все, что о ней думаю. Я бы и сейчас позвонила, но она или дрыхнет, или вышла работать утром (если мне не наврала), а значит под благовидным предлогом сбежит от разговора. А вечером никакая сила не помешает мне устроить ей разнос.

Мы поднимаемся на третий этаж, и Эмилия Львовна открывает передо мной дверь комнаты.

– А вы уверены, что я буду жить тут? Не перепутали? – заикаясь, спрашиваю я, потому что комната достойна принцессы, а не временного наемного работника.

– Что вы? – обиженно отзывается экономка. – Девочка моя, я никогда и ничего не путаю. В ванной комнате халат и полотенца, кофе – на первом этаже в кухне. Иди на запах кофе, не ошибешься. В этой семье он уходит бочками.

После этого экономка уходит, а я прогуливаюсь по своему временному жилищу. Да, поместье выглядит аутентичным только снаружи. Внутри никто не заморачивался: ни следа лепнины на потолке, колонн или хоть чего-то, напоминающего о том, что здание восемнадцатого века. Современный дорогой интерьер – красиво, удобно, стильно и безлико. Интересно, тут все комнаты такие? Разве что пространство не стали зауживать. Моя комната была большой – три окна по фасаду, – поэтому широкая кровать казалась нереально далекой. Кроме нее здесь находился журнальный столик, шкаф, небольшой диванчик и даже книжные стеллажи, правда, практически пустые.

Я недавно выехала из дома, поэтому переодеваться не планирую и в душ не иду. Раскладываю быстренько вещи и понимаю, что надо спускаться. Во-первых, это не отдых в экоотеле, а работа, во-вторых, зверски хочется кофе. Настолько, что ради чашки ароматного напитка я даже готова пережить встречу со своим личным кошмаром. Просто буду его игнорировать. Это самое разумное.