Галина Врублевская - Женщина с чужим паспортом

Борис назвал и место, куда мы поедем. Это оказался маленький городок под Ганновером – Бад-Мюндер, где он забронировал отель и созвонился с клиникой. Поначалу вся эта затея показалась мне невероятной и сложной, ведь нам, возможно, придется слетать в эту клинику несколько раз.

– Представляешь, Анюта, как нам будет хорошо там: тишина, красота, чистота кругом. Шикарные апартаменты, утопающий в зелени городок – и никто нас не знает. Будем жить, как супруги. И сотворим нашего малыша.

– А жене ты что скажешь? – с ехидцей спросила я.

– Скажу, что мне надо подлечиться, – ответил Б.Н. – Или что поеду укреплять деловые связи с немцами. Она во что угодно поверит, лишь бы я был формально с ней, пока мы раскручиваем новый бизнес.

Предложение было очень необычным, но я согласилась. Ведь я ничего не теряю: все услуги оплатит Б.Н., а я в перспективе смогу родить здорового малыша – и заморозкой этого самого эмбриончика я как бы открываю депозитный вклад с обещанием хороших процентов. Но выплатят их не сразу, а через год-другой – и призом станет желанный ребенок!

Мы совершили за год три поездки и получили нужный результат: нам провели и обследование, и стимуляцию, и заморозку эмбриона. Так что год назад мы уже стали потенциальными родителями. Правда, пришлось пойти на некоторые ухищрения, чтобы обойти закон в Германии, по которому подобные процедуры возможны только для супружеских пар, но Борис нашел обходные пути. Он всегда умел их найти. А стать истинными родителями мы наметили на конец тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Борис надеялся решить вопрос с разводом, а моя дочь должна была окончить школу и уехать учиться за границу. Кстати, американский образовательный грант ей помог найти тоже Борис!

После процедуры зачатия наши с Б.Н. отношения, естественно, продолжились. Теперь я уже не сомневалась, что мы скоро поженимся или хотя бы станем жить одной семьей. Но время шло, а положение не менялось. Изменилось лишь место наших встреч: когда дочка уехала на учебу, то надобность в съемной квартире отпала и Борис наведывался теперь ко мне домой. И все же мой почти муж оставался приходящим гостем, а жить продолжал в своей семье. Но, по его словам, и дома он бывал редко, отдавая все время работе. В последние недели банк все время сотрясали какие-то конфликты, потери, угрозы. Так что новый бизнес, раскручиваемый Борисом вместе с женой, требовал от них все больше внимания и сил. Теперь мне впору было ревновать Бориса к работе: он появлялся у меня все реже и реже. И наконец заявил, что у него сейчас нет времени на шашни со мной и я должна отпустить его.

Слово «шашни» меня очень разозлило. Я вскипела от возмущения и выплеснула в лицо Борису все накопившиеся обиды. Особенно обидно и больно мне было за его бессмысленную идею создать и заморозить общий эмбрион. Если он не собирался на мне жениться, то для чего все это надо было делать? Непонятно… В очередной раз мои иллюзии разлетелись, как мелкий сор, гонимый ветром равнодушия моего сожителя.

Зиму и весну я жила автономно и совершенно независимо, на кустах в парке приоткрылись сизо-зеленые почки, я почувствовала, что окончательно выздоровела от любовного недуга, как говорили в старину. Я даже начала замечать на улице мужчин, бросающих на меня заинтересованные взгляды. Но в начале лета меня сократили на работе, и я оказалась на бирже труда. Без толку помыкавшись в поисках нового места, я решила попросить помощи у Бориса, ведь он всегда был опутан паутиной нужных связей. Позвонила бывшему любовнику, описала свою ситуацию, спросила, не найдется ли у них в банке для меня какая-нибудь работенка, хотя бы секретаршей. Он холодно ответил, что вакансий у него нет и не предвидится, но что он готов иногда давать мне разовые подработки: переводы и редактирование.

С той поры наши встречи возобновились. Вначале они носили исключительно деловой характер: я делала для Бориса работу, он ее довольно щедро оплачивал. Но скоро все вернулось на круги своя, и теперь мы общались не только за письменным столом, но и в моей спальне…

В тот день, отредактировав несколько страниц скучнейшего отчета, я пошла на кухню, чтобы проверить, как варится гречневая каша. Чуть не опоздала: она уже слегка пригорела на дне и начала источать запах гари. С отъездом Иришки я совсем разленилась как хозяйка, довольствуясь самой простой едой вроде каши. Да и с деньгами у меня было негусто.

Я наложила себе полтарелки пышущей жаром гречи, подлила молока и включила телевизор – с ним веселее обедать, когда живешь одна. И тут в новостях объявили, что правительство объявило дефолт. Доллар подорожал в три раза: стоил шесть рублей, а теперь стал почти двадцать! Я сразу подумала о новом бизнесе Бориса, а ну как теперь он прогорит! Порадовалась за себя: мне-то доллары не нужны, все мои деньги до последней копеечки уходили на квартплату и питание. Я почувствовала этот дефолт позже, когда вслед за подорожанием доллара стали стремительно дорожать и продукты, но в тот момент меня охватило беспокойство за бизнес Бориса (а значит, и за мою подработку).