Кристина Щукинская: Лабиринты

- Вадик, - на грани слуха выдохнула женщина, быстро подошла к кровати.

Сын дышал. Размеренно поднималась грудная клетка. На лице пара ссадин. Он не выглядел изможденным, осунувшимся. Тот же неугомонный мальчишка, получивший небольшие повреждения на красивом и задорном лице. Скоро он проснется, откроет глаза цвета моря. Такие же, как у деда...

Те глаза, которые так жадно вглядывались в ее лицо через зеркало заднего вида в машине, летящей сквозь узкие переулки столицы много лет назад.

Тихо всхлипнув, Ксения коснулась руки Вадика. Его пальцы не отреагировали, не сжали привычным жестом ее пальцы. Теплая неподвижная рука была словно повисшая плеть.

- Он в искусственной коме, - проговорила Люба, подставляя Ксении явно новый и удобный стул.

- Что? Кома? - сериальное слово непривычно резануло слух, вызывая приступ нервного смеха. Подумать только! Типичная фраза из латиноамериканской мыльной оперы теперь слышит Ксения Метлицкая!

- Не волнуйтесь. Так называется состояние, которое вызывается препаратами. Специальное лечение травм, как у вашего сына. Я пойду, а вы побудьте с ним.

Ксения кивнула, не глядя на удаляющуюся Любу. Она гладила по руке Вадика, рассматривала каждую черточку его лица. Вот он - живой, дышит, находится в глубоком сне. Скоро откроет глаза, попробует улыбнуться, показать свою отвагу, успокоить перепуганных родных.

Внезапно захотелось отмотать жизнь на много лет назад. Снова прожить тот роковой день. Пусть будут налитые чернильной тьмой грозовые облака; молнии терзают острыми клыками небо; машина налетит на громаду строительной техники; дома скалятся ртами входных дверей и щурятся бельмами окон... Только пусть Вадим будет без сознания, когда она рванет на себя дверь, и забьется раненой птицей в крепких руках Кости. Только пусть они вдвоем очнутся в больнице...

Если бы Вадим тогда остался жив, если бы она могла так же всю ночь сидеть около его кровати, чтобы утром встретиться с невообразимым взглядом цвета индиго, чтобы услышать хриплое: "Ведьма, Ксюха, а ты что здесь забыла?".

Если бы...

***

Я теперь узнала, как тебя любила

И мгновенье жизни сама остановила

Все замки сменила, всё тебе простила

Я теперь узнала, как тебя любила

День медленно догорает в лучах заката. В вечернем небе солнце лениво ползет к линии горизонта, разукрашивая его в цвет гранатовых зерен. Каштановые волосы рассыпались шелковой волной по плечам. Короткая джинсовая юбка, модная майка с рисунком-бабочкой, босоножки на толстой платформе - ей снова двадцать лет. Впереди беззаботное лето, море, галечный пляж; обжигающие, терпкие поцелуи; не высказанные признания...

А пока она идет вдоль подмосковного шоссе. Ждет нечто небывалое. То, что разделит ее жизнь на "до" и "после".

По пустынной дороге несется серебристый автомобиль, оставляет за собой шлейф пыли. Но водитель явно раздумал ехать по своим делам. Машина резко тормозит, взвизгивают покрышки, оставляя черный след протекторов на видавшем виды асфальте.

Задним ходом серебристое авто подъезжает к девушке. Делается страшно. Хочется бежать далеко-далеко, лишь бы не видеть водителя. Если он посмотрит на нее, то придется страдать, плакать до хрипоты, до рези в горле; глотать горькие слезы у его могилы; чувствовать ледяное дыхание смерти рядом с собой...

Нет! Надо бежать!

Ноги отказываются служить своей владелице. Кажется, что вместо легких зарубежных босоножек с витыми ремешками на ногах - пудовые гири. Нет возможности убежать, скрыться. Это судьба. А она настигает своих любимых игрушек везде, где бы ты ни был: дома, в гостях, ночью на пустынной проселочной дороге, на морском берегу или в машине посреди застывшего в ожидании грозы миллионного города.

"Не сбежишь", - разносится шепот со всех сторон, напоминает шуршание змеиной чешуи.

Открыв водительскую дверцу, из машины выходит мужчина. На нем, не смотря на знойный вечер, кожаная куртка, джинсы, рубашка-поло, кроссовки. Он хорош собой. Прекрасно знает об этом. У него много поклонниц, готовых бежать за ним на край света по снегу босыми ногами.

- Вот куда ты подевалась, ведьма моя, - произносит он игриво. Трясет головой, отбрасывая с красивого лба непослушную челку. В глазах застывают смешинки, но тут же сменяются кристаллами синего льда. Сейчас с ним шутки плохи! - Ксюша, почему я должен гоняться за тобой? Почему ты такая упрямая, а, девочка моя?