Табита Сузума - Запретное

— Он просто как обычно пытался завести тебя…

Он не отвечает. Вместо этого, он еще раз глубоко вздыхает, а потом смотрит на меня и говорит:

— Закончишь тут с ними?

— Конечно.

— Спасибо.

Он с трудом выдавливает успокаивающую улыбку и выходит из кухни. Через минуту я слышу, как закрывается дверь в его спальню.

Мне удается уговорить Тиффина и Уиллу доесть ужин, а потом я убираю в холодильник тарелку Лочена, к которой тот едва притронулся. Кит же может взять со стола и черствый хлеб, мне до этого нет дела. Я мою в ванной Уиллу и заставляю сопротивляющегося Тиффина принять душ. Пропылесосив гостиную, я решаю, что им не помешает лечь пораньше, и усердно игнорирую яростные возражения Тиффина о медленно садящемся солнце. Когда я укладываю обоих в постели и целую на ночь, Уилла обхватывает меня руками за шею и на некоторое время ближе придвигает к себе.

— Почему Кит ненавидит Лочи? — шепотом спрашивает она.

Я слегка отклоняюсь назад, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Дорогая, Кит не ненавидит Лочи, — осторожно говорю я. — У него просто все эти дни плохое настроение.

В ее темно-синих глазах появляется облегчение.

— Значит, они действительно любят друг друга?

— Конечно, любят. И тебя тоже все любят. — Я еще раз целую ее в лоб. — Спокойной ночи, малышка!

Я забираю у Тиффина Геймбой и оставляю их двоих слушать аудио-книгу, затем прохожу в дальний конец коридора, где лестница поднимается вверх на чердак размером с коробку, и кричу Киту, чтобы он выключил музыку. В прошлом году из-за жалоб, следовавших одна за другой, что приходится делить комнату со своими братьями и сестрами, Кит с помощью Лочена очистил от хлама, оставленного бывшими владельцами, практически неиспользуемый крошечный чердак. И, хотя пространства там так мало, чтобы даже как следует встать, это жилище Кита, его личное убежище, где он, когда дома, проводит большинство своего времени. Наклонные стены чердака выкрашены в черный цвет и обклеены постерами рок-див; сухие скрипучие половицы покрыты персидским ковром, который Лочен откопал в каком-то магазине подержанных вещей. Отрезанное от всего остального дома крутой лестницей, на которую Тиффину и Уилле категорически запрещалось забираться, это отличное убежище для таких, как Кит. Музыка переходит в монотонный удар баса, когда я, в конце концов, закрываю за собой дверь в свою комнату и приступаю к домашней работе.

В доме наконец-то стало тихо. Я услышала, что аудиокнига подошла к концу и в воздухе повисла тишина. На будильнике — 8:20, и золотые сумерки бабьего лета быстро исчезают. Наступает ночь, и фонари зажигаются один за другим, отбрасывая мрачный свет на тетрадь передо мной. Я перестала понимать упражнение и опомнилась, глядя на свое отражение в темном окне. Импульсивно я встала и вышла на лестничный пролет.

Осторожно стучу в дверь. Если бы это была я, то после такого, вероятно, ушла бы из дома, но Лочен был не такой. Он был слишком взрослым, слишком здравомыслящим. За все вечера с тех пор, как ушел отец, он ни разу не убегал из дома: даже когда Тиффин измазал волосы патокой, а потом отказался мыться, или когда Уилла несколько часов подряд рыдала, потому что кто-то дал ей куклу индейца из племени могикан.

Однако последнее время дела пошли под откос. Даже до подростковых изменений Кита он был склонен устраивать истерики каждый раз, когда мама вечером уходила. Школьный консультант утверждал, что мальчик винил себя в уходе отца, и что он все еще лелеет надежду на его возвращение, а потому чувствовал сильную угрозу, когда кто-нибудь пытался занять место его отца. Лично я всегда предполагала, что все гораздо проще: Киту не нравится, что младшие дети получают все внимание из-за того, что они маленькие и милые, а Лочен и я указываем всем, что нужно делать в то время, когда изначально средний ребенок в семье оказался в мире без отца, без соучастника в своих проказах. Теперь, когда Кит добился необходимого уважения в школе, присоединившись к шайке, которая во время ланча сбегает за ворота в местный парк покурить траву, он горько обижается, что дома его все еще воспринимают как одного из детей. Когда мамы нет дома, что происходит все чаще, за все отвечает Лочен, как и было всегда. Лочен — единственный, на кого она все сваливает, когда ей нужно работать сверхурочно или развлекаться ночи напролет с Дэйвом или подругами.

На стук мне никто не открывает, но, когда я спускаюсь вниз по лестнице, то обнаруживаю спящего на диване в гостиной Лочена. Толстый учебник лежит на груди: страницы вывернуты, а листы, покрытые наспех записанными вычислениями, разбросаны по ковру. Осторожно вытащив книгу из-под его пальцев, я собираю в кучу на кофейном столике его вещи, стягиваю покрывало со спинки дивана и накрываю им его. А потом сажусь в кресло, поджав ноги и упершись подбородком в колени, и смотрю на него спящего в мягком оранжевом свете уличных фонарей, падающего через окно без занавесок.