Лилия Фандеева - Старшая сестра

– Какое Вам дело до нашей семьи? Оставьте девчонку в покое, – повысила Ирина голос, не досмотрев до конца и удаляя запись. Ей всё ещё не верилось, что он может навредить Насте, но его глаза были безумны. – Вы кто такой, чтобы нас воспитывать?

– Для вас я сегодня волшебник или злодей, и зависит это от вашего поведения. Ты расстроена тем, что увидела? Сопливая сестра развлекается с твоим парнем – это обидно. За это надо её наказать. Я ей и устрою настоящий бордель, а ты не мешай, – он упивался превосходством, зная, что старшая сестра не оставит младшую, и что-то задумывая. – Сама не хочешь развлечься? Это даже забавно. Иди сюда, – он схватил Ирину за руку и потянул к себе. – Ты мне нравишься гораздо больше, чем твоя сестра. С ней я займусь позже. Руки за спину завела и замерла, – грубо стягивая её руки поясом халата, говорил он.

– Вы сумасшедший, Зимин? Пришли в чужой дом и творите беззаконие. Пустите меня. Думаете, Вам сойдёт это с рук? – говорила Ирина, кривясь от боли.

– Я не думаю, я знаю. Кто мне может помешать сделать то, что я задумал? Парализованная старуха? Ты пришла немного не вовремя, но это даже лучше – с тебя и начнём, – оскалился он, связывая её руки за спиной. – Говорю один раз, но обеим: будете орать – заткну рты.

– Динар, ко мне, – крикнула Ирина, и, заметив пса в дверях, продолжила: – Взять.

Пёс лаял, он не мог броситься на мужчину, которого знал и который сам учил его командам. Замешательство длилось секунды. Видя, что хозяйка в опасности, он вцепился зубами Зимину в левую руку выше кисти, но, видимо, несильно. Майор закончил связывать руки Ирины и оттолкнув её. Выхватил из кобуры пистолет правой рукой и выстрелил в собаку. Настя закричала, в комнате запахло порохом, а пёс упал на пол, не издав звука.

– Собака, что вам сделала? – дрожащим голосом спросила Ира, опускаясь на колени и припав головой к телу собаки.

– Заткнулись обе. Собаку они пожалели. Мою руку вам не жаль? – говорил Зимин, открывая ящики в поисках перевязки. Он ещё три месяца назад бывал здесь в течение полугода часто и знал, где что лежит. – Ты зачем позвала собаку, дура? Теперь, кто кого. Не скули. Она подохла мгновенно. Вставай, поговорим, пока я добрый, – поднимая Ирину за связанные за спиной руки, говорил он, смахивая всё с письменного стола и усаживая на него Ирину. – Ты, Ирина Богданова, не Богом данная, а обделённая им, так сказать, ущербная. Вместо того чтобы заниматься своей жизнью, ты тянешь на себе парализованную старуху, беспутную сестру, а она тебя предаёт. Откажись от них, сдай бабку в интернат, Настю в детский дом, пусть там устраивает свои выкрутасы. Из этой шалавы уже ничего хорошего не вырастет. Её место на панели. Обменяй этот дом на квартиру и живи в своё удовольствие, – говорил он, перевязывая руку, поверх рукава форменной куртки.

– Я не могу, – сквозь слёзы говорила девушка. Она не знала, как потянуть время, но была уверена, что услышав крики, лай и выстрел, соседи вызовут полицию. Она очень на это надеялась.

– Вот и мать твоя говорила: «Я не могу», – сказал Зимин со злостью. – Я её со школы любил, а она выбрала твоего отца. Разве это правильно? Где теперь они оба?

– Вы были в доме в ночь смерти мамы? – тихо спросила Ира.

– Был, но тебе этого не доказать. Больше двадцати лет я ею дышал, пока она снизошла до меня. Когда пропал твой отец, я уже тогда предлагал выйти за меня замуж, но она отказала, и я ждал. Дурак был. Ты знаешь, на чём я её взял, устав ждать? На любви к твоей беспутной сестрёнке. Мать бы в гробу перевернулась, узнай, что она вытворяет, но нет, сама под меня легла, спасая сопливую дочь от тюрьмы за дурь. Эта соплячка, – он кивнул на Асю, – мать родную подставила, а дружков своих не сдала. Меня ненавидела, мать стала презирать, а компанию мажоров не бросила потому, что дура. Будь умнее, догадалась, что дружки и «позаботились» о ней. – Зимин на секунду замолчал. – Оказалось, что уступив, Светлана очень быстро стала мне неинтересна. Это была не любовь, а обида, уязвлённое самолюбие. Она, стерва, даже не пыталась как-либо притворяться, что я ей нужен, и хотела со мной расстаться. Разве я мог это допустить? Что мне оставалось делать?

– Папе вы тоже помогли исчезнуть? – спросила Ирина с дрожью в голосе.

– Нет. Его просто никто никогда не искал. Нельзя было, чтобы его нашли ни живым, ни мёртвым. Живого бы мать простила, по мертвому – скорбила. Человек уехал на рыбалку и пропал, бывает. Может он имитировал свою смерть, ведь тело так и не выбросило. Здесь я чист,– говорил он, разглядывая Ирину. – Ты напоминаешь мне Светку в молодости. Глаза – синие, глубокие и умные, а фигура и грудь даже лучше, чем у матери.