Анастасия Вербицкая - Широко открытыми глазами

– Все мы – транзитные пассажиры, – подхватил печально.

– А ведь бывает, смотришь в глаза женщине и теряешь себя, к руке прикоснулся – и это уже наслаждение. И это тоже секс. Также входишь в нее…

– Прекрати, – безотчётно хватает её за руку, быстро отдёргивает свою, будто обжёгся, и нервно смеётся. – Увлеклась ты, однако.

– Как же ты боишься показаться слабым… Простое проявление чувств для тебя – непозволительная роскошь, – улыбается грустно, – хорошо, давай продолжим, а то так и к утру до конца не доберёмся.

– Точно. Только давай что-нибудь поесть закажем, а то я уже проголодался.

– Отличная идея! Закажем пиццу.

– Что за примитивный выбор? Здесь вполне приличная европейская кухня.

– Для меня любая вещь имеет свой характер и настроение, и еда не исключение. А пицца – идеальный вариант, если не хочешь отвлекаться на еду. Она, наоборот, как бы объединяет и поддерживает разговор, настраивает на лёгкую волну.

– Интересно. Никогда не рассматривал еду в таком ключе, но, пожалуй, что-то в этом есть. Уговорила, берём пиццу.

Приглашает жестом официанта. Просторный зал, и всего несколько столиков – здесь заботятся о комфорте гостей. Лишь один занят весёлой компанией. Статный, привлекательный, явно успешный мужчина в окружении молодых, ярких барышень. Девушки смеются, всячески красуются перед ним, а он улыбается соблазнительно, оказывает им знаки внимания и видимо наслаждается этой игрой. Вот он поворачивается, призывно улыбается и делает широкий приглашающий жест рукой. Официант, милый мальчик, с приветливой улыбкой спешащий к нам, краем глаза замечает и кивает головой.

Заказывают пиццу, закуски, воду, вино…

– О хлебе насущном позаботились. Продолжим? – задорно улыбается она.

– Беседа оказалась очень даже занимательной, – смеётся.

– Да святится имя Твое… Никогда не задумывалась. Кажется, так просто – имя. А попробуй, назови его.

В ответ взгляд недоуменный.

– Да. Когда этот вопрос себе задаёшь, оказывается, что не всё так просто. Взяла я себе даже Гугл в помощь. Читала, перебирала множество, и всё не то. Это же не может быть то, что практически не выговариваемое. Стала я тогда задавать уточняющие вопросы. Ведь оно должно быть каждому понятно и близко. Ответ, как водится, был на виду. Сущность Бога – Любовь. Тут уж я не открыла истины, к этому пришли практически все великие мыслители. Вот оно, имя – Любовь. Любовь – это то, о чём мечтает и к чему стремится каждый. И фраза «Да святится имя Твое» приобретает смысл.

– О! – тянет разочарованно, – ваше любимое, девочкино. Вы вообще о чём-нибудь другом думать умеете? – немного нервно смеётся.

– Можно и посмеяться, конечно. Вопрос в том, что у тебя самого за словом этим стоит. Ни во что иное не было искусственно привнесено столько лжи, как в понимание любви.

– Именно в любви – самое глубокое стремление к истине, в любви слышен голос самого бытия, – подхватил он, – из великих кто-то, – тут же засмущавшись, закончил.

– А только что насмехался. Почему-то я думаю, ты смеёшься, потому что боишься. Для тебя любовь – это слабость и посягательство на твою свободу… Если бы все люди понимали сущность Любви, мы жили бы совсем в другом мире.

– А сама ты сформулировать можешь? Что такое любовь? У тебя есть ответ на этот вопрос?

– Я очень надеюсь, ты ответишь на него сам, когда до конца мы с тобой доберёмся. Если вот это – мы вдвоем против целого мира, то это не любовь. Обесценили слово это, что только не называют им – похоть, привязанность, поиск собственной значимости, попытку сбежать от одиночества, манипуляцию с целью устроить себе комфортное существование. Да что говорить, мы настолько обеднили свою речь, что со всей страстью говорим «люблю» и о сосисочке, и о чем поизысканней… Не суть. Все о потребительстве, а уж никак не о любви.

– Что поделаешь, нынешняя действительность такова. Большинство из нас вещи ценят гораздо больше, чем людей.

– «Дорогой разочарований», – пропела она не очень умело, – однако, лично я убеждена – и разочарованные, и прожжённые циники – все мечтают о ней. Кстати, именно в этом прочтении имени мне становится понятно и уместно – «не помяни имя Господа всуе». Меня всегда дико раздражало, когда я, в сердцах крича «О, Господи!», получала от умников эту затычку. Это кто же, скажите, уполномочен определять, когда мне можно, а когда нельзя взывать к нему?

– Но и заменять им непарламентские выражения, когда молоток на ногу уронил, тоже не уместно. Не находишь?