Светлана Алексеева: Я просто хочу любить

– Хорошо, – обреченно ответила девушка. – Только, пожалуйста, узнайте, как она. Я вас очень прошу!

Не помня себя, Виктория выскочила в коридор. Сев на скамейку, она стиснула зубы. Как же так? Ее мама совсем одна. Какая-то операция… Что это значит? А она ничем, абсолютно ничем не может ей помочь! Опустив голову, Вика тихо заплакала.

Через несколько минут медсестра, как и обещала, вышла в коридор. Увидев ее, Виктория поднялась. Шмыгнула носом, потерла заплаканные глаза.

– Не волнуйся, девочка! – подойдя ближе, успокоила ее женщина. – Я все узнала. Мама твоя приходит в себя после наркоза. У нее все хорошо! Но операция была необходима. У нее были множественные и очень крупные миомы матки. Завтра к обеду ее переведут в общую палату гинекологии. Это на первом этаже. Так что ты сможешь ее увидеть, сможешь с ней поговорить! И пожалуйста, успокойся, слышишь! Хоть гистерэктомия и не самая легкая операция, но осложнений после нее практически не бывает. Угрозы для здоровья твоей мамы нет. Свари ей бульон, только не жирный. Можешь добавить туда немного манки. И все. Больше ей ничего нельзя. А пока возвращайся домой!

– Спасибо, – с трудом выдавила из себя Вика. – А может, надо купить лекарств или еще чем-нибудь помочь?

Женщина смущенно улыбнулась.

– Пусть утром приедет твой отец. Врач скажет ему, какие лекарства надо купить. Понимаешь, мы, когда привозят больных, используем свои препараты, – пояснила медсестра. – А потом их надо вернуть. Нам уже сто лет ничего, даже бинтов не дают. Да и врачей надо отблагодарить! Зарплата у них мизерная, а ответственность, как у Господа Бога.

– Да-да! Понимаю. Я скажу папе, – взволнованно ответила Вика и несколько раз кивнула. – Спасибо вам. Спасибо за все! До свидания.

– Пока, милая, пока! – устало вздохнув, ответила медсестра. – Не переживай, все будет хорошо!

Вымученно улыбнувшись, девушка поплелась к выходу.

Виктория долго не могла заснуть. Несмотря на уверения медсестры, девушку не покидало ощущение непонятной, обволакивающей тревоги. Вика металась по постели, не находя себе места. Перед ней все время стояло лицо матери. Нежная, добрая улыбка, прекрасные, как небо, глаза. Только под утро, усталая и измученная, Вика погрузилась в сон.

Ее разбудила веселая мелодия первомайского марша. Открыв глаза, девушка первым делом подумала о маме. Как она себя чувствует, как прошла для нее эта ночь? Тяжело вздохнув, Виктория торопливо сунула ноги в старые тапки и поспешила к отцу.

Открыв дверь в его комнату, девушка почувствовала резкий запах дыма и перегара. Развалившись на поломанном диване без спинки, отец смотрел телевизор. Прямо перед ним на табуретке был, так сказать, накрыт праздничный стол: килька в томате, бутылка пива и полная окурков жестянка из-под кофе «Pele». Равнодушно посмотрев на дочь, Иван Федорович вытащил из кармана сигареты и закурил.

– Сколько можно валяться? Скоро семь часов. Иди хоть козу подои, – снова переведя взгляд на телевизор, буркнул он. – Не повезло мне с бабами! Одна спит круглые сутки, другая рожать решила на старости лет…

Виктория с ужасом смотрела на человека, в которого превратился ее отец: небрежно одетый, небритый, волосы клочьями. Опухший от пьянства, Иван Федорович казался значительно старше своих лет. Худое, вытянутое лицо, покрасневшие глаза, длинный, заостренный книзу нос и тонкие, злобно сжатые губы. Щеки пересекали две длинные глубокие морщины. А когда-то это были такие красивые ямочки! Виктория стыдливо опустила глаза. И это ее отец? Тот, кем она раньше гордилась? А ведь ему всего сорок один год! Как же это произошло? Почему он, одинокий, беззащитный детдомовец, с малых лет привыкший бороться за выживание, окончив техникум и отработав столько лет в колхозе, вдруг сломался и опустил руки? Почему не устоял перед жизненными испытаниями? Почему не сопротивлялся? Почему, забыв о чести, стыде и даже любви, с таким безразличием относился к семье?

Виктория подошла к окну. Ей не хотелось отвечать отцу. Распахнув окно, девушка впустила в комнату свежий весенний воздух. Ворвавшись в помещение, ветер стал трепать накрахмаленную, немного выцветшую от времени сиреневую занавеску. С улицы послышалось мычанье коров и крики голосистых петухов. Оглянувшись, девушка снова брезгливо посмотрела на отца.

– Папа, миленький, ну перестань ты пить! Так же нельзя. Маме сделали операцию, ей нужна твоя помощь! А ты?! – с укором сказала она и махнула рукой.