Джасинда Уайлдер: Вырвавшийся (ЛП)

Я тоже не знала ответа на данный вопрос.

ГЛАВА 3

Двигатель моей «Ауди» жужжал и размеренно гудел, когда Трэ вел машину по плавному изгибу шоссе. Верх машины был опущен, ветер играл нашими волосами, а солнце согревало нас, пока мы ехали на юг по трассе US-49 в сторону Джексона.

Проснувшись на следующее утро, Трэ принял решение на свежую голову.

— Я хочу уехать, — сказал он за завтраком.

— Уехать? Хорошо. Куда ты хочешь уехать и как надолго?

Наши взгляды встретились, его был напряжен и решителен.

— Я имею в виду оставить Джексон. Уехать, навсегда.

Я была шокирована.

— Хорошо... ладно. Ты уверен?

Он кивнул:

— Я не думаю, что мы останемся вместе, если ты не готова к этому. Я не хочу предполагать, что это... нечто, что может быть совсем иным для тебя.

Я задумалась на пару минут. Осмотрелась вокруг, посмотрела сквозь раздвижные стеклянные двери во двор, где никогда не была. И поняла, что здесь для меня ничего не было. Если Трэ уедет, уеду и я.

— Хорошо, — сказала я. — Поехали. Поехали сейчас. Я соберу сумку, и мы можем ехать.

Он поехал в дом родителей на своей старой F-150, сумку он положил в багажник моей машины. На этот раз я пошла с ним, одетая несколько консервативно: в джинсах и не слишком открытой футболке. Я держала Трэ за руку, пока мы стояли в фойе дома его родителей, как, соответственно, и его отец. Его мать сидела на «ленивом» раскладном кресле, вышивала крестиком простой узор на полотне, натянутом на пяльцы. Она не подняла глаз, когда Трэ вошел, не поздоровалась с ним и сделала вид, что вовсе не заметила его присутствия.

— Что тебе нужно? — спросил отец Трэ. — И почему ты привел эту блудницу в мой дом?

Глаза Трэ сузились, челюсти сжались, а пальцы сформировали кулак. Прежде чем я смогла остановить его, он отпустил мою руку, сделал три больших шага и ударил отца громовым правым хуком. Пастор МакНэбб рухнул, упав на спину, а из его разбитого носа фонтаном полилась кровь.

— Она не блудница, папа, — сказал Трэ сквозь зубы. — И мы пришли попрощаться. Я уезжаю. Навсегда. Лучше так, чем думать, что ты когда-нибудь изменишь свое мнение обо мне и Шие.

Наконец, мать Трэ подняла взгляд, ее карие глаза округлились, руки замерли над вышиванием, а меж дрожащими пальцами застыла игла. Его отец все еще лежал на полу, пачкая кровью белую рубашку.

Трэ ждал, но никто из его родителей не сказал ни слова.

— Хорошо, ничего не говорите. Вы мои родители, и я люблю вас. По крайней мере, хочу любить. Но если вы так консервативны, что отречетесь от меня за это, даже не поговорив со мной или не зная ни черта о Шие... тогда, наверное, так тому и быть. Вы бы никогда не приняли меня, живи я не так, как решили вы.

Трэ развернулся и пошел к двери с непроницаемым и жестким лицом, взял меня за руку, и, не оборачиваясь, сказал:

— Что ж, прощайте. Надеюсь, это имеет для вас значение, потому что вы никогда не увидите меня снова.

Мать Трэ сделала глубокий вдох, ее губы задрожали, вышивка заколебалась в руке. Она встала, потянулась за Трэ тонкими пальцами, словно хотела остановить его. Затем взглянула на своего съежившегося, истекающего кровью мужа, опустила голову и снова села. Я смотрела в апатическом ужасе, как она взяла иглу в теперь уже спокойные пальцы и вонзила ее в белое полотно. Она больше не подняла взгляда, не двинулась с места, чтобы помочь мужу остановить кровь. Она так и не сказала ни слова.

Отец Трэ, пастор МакНэбб, встал, когда Трэ вышел, а я плелась за ним, держа его за руку. Я остановилась, а Трэ резко дернул руку, разжав наши пальцы, и продолжил путь к моей машине.

— Вы дурак, пастор, — сказала я. — Трэ — хороший человек. Запомните мои слова: однажды вы пожалеете об этом. Вы поймете, что потеряли, и захотите его вернуть, но он уже будет для вас потерян.

Потом я тоже развернулась и пошла к машине. Трэ оставил ключи от своего грузовика в замке зажигания, так как автомобиль был подарком его родителей.

В его сумке была одежда на месяц, туалетные принадлежности и потертая Библия из потрепанной черной кожи с позолоченными листами, его имя было написано в нижнем углу: Тимоти Роберт Эван МакНэбб. Он не взял больше ничего. Ни фотографий, ни сотового, ни памятных вещей из своей жизни в Язу. Лишь предметы первой необходимости и Библию.

Трэ сидел на пассажирском сидении и смотрел вперед, держа руки на бедрах. Единственное, что выдавало его эмоции, это пульсирующая вена на шее, одна пульсирующая синяя вена.

Я скользнула на водительское сидение, перевела коробку передач на первую скорость, но потом заколебалась, не отпуская сцепления.