Вера Колочкова - Это моя правда

– Он же… Он же все время мной недоволен, представляешь? – продолжил сердито Денис. – Еще и унизить при всех норовит… Посмотрите, говорит, на кого я дело свое оставлю когда-нибудь, гляньте на моего наследничка! Другой бы на его месте землю копытом рыл, за все подряд хватался, во все тонкости свой нос совал! А этот… Посмотрите на него, это же яркий пример того, как на детях природа отдыхает! Знаешь, как мне обидно все это терпеть?

– А ты не терпи… Ты просто работай хорошо, старайся…

– Да что ты в этом понимаешь! Старайся, главное! Я что, не стараюсь, что ли? Как могу, так и стараюсь… А ему все мало, все время у меня какие-то косяки выискивает! Еще и себя в пример приводит… Мол, я в твои годы то, я в твои годы се… Я с нуля в девяностые начинал, мы с твоей матерью на одних макаронах сидели, пока чего-то добились… Я виноват, что сейчас не девяностые, да? Виноват, что они на макаронах сидели?

– А вот сейчас ты совсем, совсем не прав, Денис… Хотя бы элементарное чувство благодарности надо включить, не находишь? У тебя очень хорошие родители, они очень любят тебя, они готовы все для тебя сделать! И отец твой, и мама… Или ты хочешь мажором-бездельником быть, что ли?

– Да кто ж мне это позволит, с ума сошла?

– Ну так я об этом и говорю! Я считаю, что у тебя просто замечательные родители, Денис, тебе с ними очень повезло! А мама у тебя какая, а? Она ж у тебя такая умница, такая красавица! Да такую маму на руках надо носить, между прочим!

Денис замолчал, глянул на нее чуть насмешливо. Даже отодвинулся слегка от стола, будто хотел рассмотреть получше. Потом спросил тихо, почти вкрадчиво:

– Вот не пойму я тебя, Наташка… Вроде мы два года уже вместе живем, а я тебя до конца так и не могу понять… Ты у меня святая, что ль? Или просто придуриваешься?

Наташа подняла брови, глянула с недоумением. Потом переспросила весело:

– Святая, говоришь? Это что, комплимент такой или выражение недовольства? Что-то новенькое для меня, однако…

– Да ничего новенького! Ты же прекрасно понимаешь, о чем я! Вот ты говоришь – хорошие у меня родители, заступаешься за них… Мол, мать мою на руках носить надо… Ты это вполне серьезно говоришь, да? Не придуриваешься?

– Нет… Отчего же я буду придуриваться?

– Да оттого! Мать тебя гнобит, как может, от всей души! Вечно пытается тебя носом в лужу сунуть, как маленького котенка… А ты в ответ всегда улыбаешься только! Всегда всем довольна, слова поперек не скажешь! Одно слово – святая! Будто не замечаешь ничего…

– Отчего же не замечаю? Замечаю. Просто я твою маму прекрасно понимаю, вот и все объяснение моей покладистости. Она же явно другую невестку себе хотела, а я… Я тебе не ровня. Я из другого социального слоя… Вот она и не может смириться, хотя ведет себя вполне даже прилично, на мой взгляд, старается свою досаду так уж явно не демонстрировать. Да ты и сам все прекрасно знаешь, что я тебе объясняю!

– Ну, мне лучше знать, кто мне ровня, а кто не ровня! Уж тут-то я могу сам решать, уж в эту область родители сунуться бы не посмели… Какую жену выбрал, ту и примите! Можете ее не любить, конечно, но принять и уважать обязаны! Потому что это мой выбор!

– Ну вот! А ты говоришь, они с тобой не считаются! Еще как считаются! И вовсе твоя мама меня не гнобит, зря ты так… Мы с ней прекрасно нашли общий язык, я считаю…

– Ладно, понял я тебя, святая защитница! Ишь, заболтала меня, на работу могу опоздать…

– Я заболтала?!

– Ты! Кто же еще? Других святых заступниц у меня нет… Все, я пошел! Спасибо за завтрак! До вечера, Наташка!

– Да, до вечера… Я тебя провожу до машины… – подскочила она из-за стола вслед за ним.

Потом долго еще стояла у раскрытых ворот, глядела вслед отъезжающей машине. Махала рукой. Улыбалась ободряюще. Давай, мол, все будет хорошо у тебя сегодня…

Вернувшись в дом, встала у окна в гостиной, прогнулась в спине, закинула руки за голову – хорошо как, господи… Вид из окна такой, что с ума можно сойти!

Да и не окно это было, а почти стена такая стеклянная. Стоишь, словно в воздухе зависаешь над всей этой красотой. Смешно, но чувствуешь себя как та романтическая героиня Островского, монологом которой мучили еще в школе. Как там она говорила… Отчего, мол, люди не летают, как птицы? Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела…

Хотя, надо отдать должное, стеклянная стена тут ни при чем. Это натура у нее такая – слишком уж романтическая. Как мама всегда говаривала – откуда что взялось, при нашей-то разнесчастной жизни?