Мила Дрим - Сокровище викинга

Вечером же, когда только начинало темнеть, прибывал сам Ансгар и забирал Ханну на ужин, который непременно проводился на поляне, под сиянием уходящего солнца. Это было особо любимое время для девушки. Её можно было понять – разделять пищу с тем, к кому было неравнодушно твое сердце, смотреть на небо, окрашенное яркими лучами светила, и видеть, что на это же небо смотрит тот, в кого ты влюблена, было бесценно.

Они, вкушая изысканные лакомства, общались. Говорил больше Ансгар – он поведывал о своем детстве, об отце, умершем прошлой зимой, о странах, где прежде молодой мужчина бывал. Рассказ сопровождался красочными описаниями, и слушать Ансгара не составляло никакого труда для Ханны. Ей было приятно слышать мелодичный голос мужчины, смотреть на его красивое лицо и чувствовать в груди сладкое, томительное ощущение приближающегося счастья. Глядя в бархатисто-карие глаза Ансгара, Ханна понимала, что с каждым днем влюбляется в этого мужчину все сильнее и сильнее.

Наконец, на 15 день Ханна обрадовала своим решением Ансгара, и одновременно посеяла в сердце своей матери тревогу. Стоял поздний вечер, когда девушка, вернувшись с ужина, заявила Сольвейг:

– Мама, я выхожу замуж за Ансгара.

Хозяйка дома, в это время подшивавшая подол платья, отложила иглу в сторону и подняла на дочь глаза. В голубых глубинах мелькнуло беспокойство.

– Так скоро? – сорвалось с губ Сольвейг.

Ханна, пожав плечами, стянула с себя шаль и аккуратно положила её на скамью.

– Прошла половина месяца, – заметила девушка, хмурясь. Она уже уловила тревогу, исходящую от матери, и это чувство вызвало в Ханне пока еще тихий протест.

– Ты считаешь, что этого достаточно? – Сольвейг не сводила с дочери внимательного взгляда.

– Для некоторых людей – да, – уклончиво ответила Ханна. Она не желала вступать с матерью в конфликт. Будь на её месте чужой человек, девушка ответила бы резко. Но перед ней была мать, и Ханна, оберегая её чувства, сдерживала свой непростой нрав.

– Но половина месяца, – выдохнула Сольвейг, поднимаясь на ноги. Пламя свечи, что стояла на столе, задрожало от её движения.

– Дочка, ведь ты его совсем не знаешь, – женщина подошла к Ханне и заглянула в её глаза. Уловив в них решительность, Сольвейг пошатнулась.

– Половина месяца слишком мало, чтобы узнать человека, – тихо промолвила женщина.

Ханна, пытаясь совладать с поднимавшейся внутри волной раздражения, медленно выдохнула.

– Мама, он добр ко мне и проявляет заботу, – тщательно подбирая каждое слово, начала Ханна, – Ансгар не только красивый мужчина, но и хороший человек.

– Как можно понять, хороший ли человек за две недели? Ты видела его в трудностях, лишениях? – не унималась Сольвейг.

– Мама, – девушка тяжело вздохнула, словно ей было трудно дышать и говорить, – прошу тебя, не стоит меня пугать.

– Ханна, – Сольвейг нежно взяла дочку за теплые ладони. – Я просто переживаю за тебя.

– Я влюбилась в Ансгара, мама, – Ханна, одарив мать странной, робкой улыбкой, порывисто обняла Сольвейг. – Не мешай, прошу.

Непросто далось Сольвейг согласиться с дочерью и пообещать той, что она не будет ей мешать. Материнское сердце, полное тревог за своего единственного ребенка, не могло успокоиться. Сольвейг было безразлично, что Ансгар – человек, которому принадлежали эти земли, ей было все равно, что тот обладал богатством и властью. Волновало женщину одно – чтобы Ханна была счастлива с ним.

Словно читая мысли матери, Ханна, обняв Сольвейг еще крепче, проникновенно прошептала:

– Он тоже любит меня, мама. С ним я чувствую то, что не чувствовала прежде. Я уже приняла решение, но мне хотелось бы, чтобы ты благословила меня.

Сольвейг, чуть отстранившись, прошлась взглядом по красивому лицу дочери. Ханна буквально светилась от радостного волнения, глаза её сияли подобно утреннему небу в солнечную погоду. Сердце матери в очередной раз сжалось.

«Быть может, я ошибаюсь. Если отец Ханны принес мне боль, необязательно, что все мужчины такие,» – мелькнуло в голове Сольвейг. Она искренне желала счастья своей дочери, и лучшей жизни, чем той, что была у неё самой.

– Благословляю тебя, Ханна, – с чувством, произнесла Сольвейг.

С днем свадьбы не стали затягивать, и праздник был намечен на первый день лета. Какое совпадение, ведь год назад, именно в этот день, Хальвард взял в жены Марну. Как много времени прошло, сколько перемен случилось в их жизни!

Ханна, лежа в своей кровати, в последнюю ночь перед самым важным событием в своей жизни, вглядывалась в темный потолок и размышляла. Она снова вспоминала свою прежнюю жизнь и всех тех, кого оставила. Эти мысли приходили сами по себе, без приглашения. Перед глазами всплыли лица братьев, Тессы, отца… Живы ли они?