Тори Ру - Мы носим лица людей

Провожу пальцем по экрану, и моя блондинка, обворожительно улыбаясь, размещает на стене вопрос:

«А по силам ли вам исполнить мое желание, тимуровцы? Награда будет щедрой…»

Через пять секунд неведомая зверюшка с ником Кома оставляет под моей записью коммент:

«Любой каприз за ваши деньги. Итак?»

Интрига, зверюшка, интрига…

Я сворачиваю окно с диалогом и открываю приложение мобильного банка. Отец не догадывается, что мне известен пароль от одного из его левых счетов, на котором сейчас – я ахаю – семь миллионов. Вот это фарт!

В меня словно вселяется бес.

Если ты, папа, измеряешь все в денежном эквиваленте, придется раскошелиться. Потому что меня выслушают и мне помогут другие люди. Они сделают то, что должен был сделать ты.

Не задумываясь, я набираю на экране цифру с пятью нулями, ввожу номер счета и код подтверждения.

«Я хочу найти и наказать одного человека», – отвечаю в личке неведомой зверюшке.

«Окей, тогда ответь: насколько сильно ты хочешь его наказать?»

«Я хочу, чтобы этот гад ползал у меня в ногах и просил прощения. Я хочу, чтобы он мучился. Помогите мне. Я прошу». Мои пальцы летают по экрану.

«Вообще-то мы – мирная банда…» – щелкает оповещение, и тут же следом второе: – «Ни х#я себе… Ты что творишь? Это слишком много! Давай встретимся, мы вернем тебе деньги!»

Машина подпрыгивает на ухабе, смартфон вываливается из моих трясущихся рук и улетает под переднее сиденье. Согнувшись в три погибели, я с огромным трудом достаю свое чудо техники из залежей пыли обратно на свет божий, и с тоской взираю на огромную трещину на экране – признаков жизни оно больше не подает.

Сверившись с навигатором, дядя Миша выруливает в заросший кривыми ветлами двор облезлого многоквартирного дома и глушит мотор. Он открывает дверцу машины, вытягивает из салона и ставит на заплеванный асфальт мои луивитоновские чемоданы.

– Даш, ты уж полегче со Светланой Сергеевной… Сама знаешь, она двух дочерей схоронила. А твоя выходка на поминках ее вообще чуть до инфаркта не довела! И… да: если нужны будут деньги – у нее не проси, сразу мне звони. Отец велел не давать тебе много, поэтому – извини…

Я лелею насчет папиных денег коварные и далекоидущие планы, но пока лишь кротко киваю.

– Обещаю, ни одна бабка не пострадает! – мрачно шучу и оскаливаюсь, однако дядя Миша, не оценив юмора, продолжает дозированно выдавать факты:

– Я серьезно, Даш. У них с твоим отцом сразу не сложилось, но раз уж ты решила наладить с ней отношения – слушайся ее во всем!

Срываюсь на смех:

– Ее воспитание бесценно! Одна дочь связалась с бандитом, другая откинулась от передоза… Как думаете, в кого здесь за лето превращусь я?

– Ну, брата твоего она как-то воспитывает… – Дядя Миша выгружает последний чемодан и хлопает дверцей багажника, а у меня от удивления лезут на лоб глаза:

– Кого?!!

– А отец тебе не говорил? После смерти твоей тети Светлана Сергеевна оформила опекунство над внуком. Ему сейчас лет семнадцать, что ли… Так… ничего не забыли? У меня суд через час. Звони! Будь умницей! – Не дав мне возможности прийти в себя, дядя Миша ныряет за руль своей колымаги и отваливает.

Просто прелестно.

Всю сознательную жизнь я была одна. А теперь оказалось, что у меня брат есть…

С грустью оглядываю коричневые блестящие на солнце чемоданы. Донести их до бабкиной квартиры дядя Миша, естественно, не додумался.

Хватаю их по два в каждую руку и, спиной вперед, вступаю в неизвестность сырого старого подъезда.

Мой палец с коротким обгрызенным до крови ногтем ожесточенно давит на черную пуговицу звонка, и за дерматиновой дверью раздается душераздирающий трезвон. В наступившей тишине шаркают шаги, дверь со скрипом отворяется, я втаскиваю чемоданы в тесную, воняющую корвалолом старческую прихожую.

Бабка моя – сухощавая женщина с фиолетовой химией – пускается в причитания:

– Даринушка, ну вот ты и приехала! Какая взрослая! Как на маму-то похожа! Хорошо, что в этого бандита не пошла! Вы с Максимушкой – оба в мамочек ваших… – Она лезет ко мне обниматься, от нее несет плесенью и старостью. Она очень похожа на иссохшую куклу, некогда бывшую моей матерью, но при этом проявляет признаки бурной жизнедеятельности, и мне хочется бросить все и в ужасе сбежать.

Борясь с тошнотой, вяло приобнимаю ее обтянутую цветастым сатином спину, оглядываюсь по сторонам.

Господи… и тут мне предстоит как-то жить?