Галина Чередий - Кошка Зимы

Больше никто рта не раскрыл, только глянув на мою и до этого мрачную рожу, это только Крапива такой смелый. Его родаки переехали в наш район, когда нам обоим было по пять. А первый же день на детской площадке мы с ним сцепились, уж черт знает почему – кто ж сейчас вспомнит. Мутузили друг друга самозабвенно, валяя в песке, пока нас не растянули бабульки, выгуливавшие поблизости внучат. Он мне расквасил нос, я ему выбил два зуба, благо, что тогда еще молочные. По сути, фигня, но кровищи было! Держали нас, пока дергались, и принудительно заставили помириться. А потом как-то само собой и повелось, что мы стали не разлей вода. Крапива признал еще тогда, что я сильнее и с тормозами у меня беда, и больше не бодался. Ничего не может сдружить пацанов быстрее и надежнее, чем хороший вступительный мордобойчик, что четко определяет, кто есть кто в иерархии.

– Ни хера особенного, – огрызнулся я. – Приветствовал по-соседски.

– Ну да, – фыркнул Крапива, и я скривился, отворачиваясь, и попер куда и шли – на стрелку, забитую у гаражей ох*вшим вкрай носатым барыгой, решившим, что мой запрет толкать дурь на районе на него не распространяется. Ничего, сейчас быстро достучимся до его одной извилины и поведаем, что такое хорошо, что такое плохо и кто здесь решает все.

Если честно, я и сам не соображу, как так вышло, что зацепился с этой овечкой беленькой пушистой, что на самом деле кошкой наглой оказалась. Была такая у соседки нашей чудаковатой. Белая, пушистая, один глаз голубой, другой зеленый. Смотришь – ну чисто облачко небесное, рука тянется потрогать – красота ведь. А эта тварь вечно меня по рукам когтями херачила, да и по морде даже пару раз попадала, глаза чуть не лишила. Лежит посреди дороги, спит вроде, но только тронь – и как бес в нее вселялся. Вот и эта… королевишна, нос задравшая, что по нему сразу показательно щелкнуть приспичило.

Нет, я, что ли, виноват, что она прям посреди дороги в позу бегущего оленя встать решила, именно когда мимо шел? И жопку, такую круглую вкусную, как специально отклячила. Натуральная картина маслом «Засади ты мне с разбегу, засади». Я бы ее без этого и не заметил. Не, то есть взглядом сразу выцепил ее фигурку около газели с логотипом транспортной компании – любые движняки на моей территории мимо не проходят. Но мелкие телки – это не мое. При моих габаритах предпочитаю девах повыше и покрепче, повместительнее. Чтобы по швам не разошлась, когда натяну основательно. Потому как миндальничать я не привык. *бать бабу нужно в кайф, причем обоим, а не бояться засадить от души. Я же не садюга какой, мне надо, чтобы визжали подо мной не от боли. Но и осторожничать со всякими там «так хорошо?-не слишком?-потише?» нах оно надо? Это разве трах и расслабуха, когда сам себе яйца зажимаешь и крадешься, как по минному полю?

Ну дернулась рука сама собой. А у кого бы не дернулась по такой красоте хлопнуть? Чего сразу драться-то кидаться? Себя же только покалечила вон. Мне-то, бугаю, что щекотка. Глянуть хотел же, что с рукой, так нет, давай опять за свое. Еще и вытянулась вся в струну, ишь, осанка прям аристократическая. Глазищами зеленющими засверкала, шкатулка малахитовая драгоценная. Нос задрала, ноздрями тонкими породистыми заиграла, ну ни дать ни взять – кобылка тонкокожая чистых горячих кровей. Губешки игрушечные, аккуратненькие, не вареники пухлые совсем по моде нынешней у*бищной скривила. Будто я мусор какой, дерьма кусок, в который она ненароком вляпалась. Нафырчала на меня и поперла в подъезд, вертя тем самым задом, что мою лапу-то и притянул. Охренела, засранка?

Ломанулся следом, под восхищенное «ябвдул» Крапивы. Вдую тут для начала я. Бля буду, но вдую. Обуздаю сучку и объезжу так, что ноги потом не сойдутся неделю! Чтобы знала, на кого фыркать можно, а с кем и глазки в пол опускать, овечка кучерявая. Вот реально овечка. Весу в ней небось тридцать кило, и макушкой как раз под мышку мне влетит, если обнять. И волосы пушистые, в миллионе мелких-мелких завитков, почти белые, совсем чуток на солнце блеснули золотистым. И пахучие. Вдохнул, зажав у стенки, и черепушка вдруг опустела. Аж до звона. Тресни сейчас – и на весь район будет слышно наверняка. Как и звон в за секунду окаменевших яйцах. И перед зенками заливать все красным стало. Я прижал ее, а прижало на самом деле меня. Да так внезапно и невдолбенно, что тереться членом внаглую об нее прям там стал и чё нес, где лапал – хер вспомню. Только основное – без обиняков сообщил наглой кошке, что я ее поимею, без вариантов. И что не трахнул на месте только потому, что помешали.