Вячеслав Губанов - Быть может. Роман в стихах

Как будто что-то хочет сообщить.

Она красива… и чуть-чуть жеманна —

Способна хоть кого растормошить!

Но при попытке сблизиться с ней – Алла,

В ответ ему ни слова не сказав,

Вдруг от него испуганно сбежала…

Как будто перед ней тираннозавр.

А тут ещё научный коммунизм…

Его преподавательница сразу

Вдруг стала излучать антагонизм

К Виталию: его любую фразу

Старалась игнорировать всегда.

Какая чёрствость в юные года!

Почувствовав тогда сопротивленье,

Он расценил его, как небреженье,

И, избегать стараясь женских пут,

Берёг досуг для главных увлечений:

«Неплохо бы закончить институт,

Потом придёт черёд и развлечений».

Запрет на женщин соблюдал легко —

Не потому, что был в душе отшельник:

Чтоб проявить потенциал мужской,

Он не имел ни времени, ни денег.

Да, на колени девушек сажал!..

Когда в колхоз автобус вёз их, полный,

Но вёл себя, как будто он бесполый,

И свой успех никак не продолжал.

Его любовью главной были книги,

Читал он их запоем и давно,

Хватая при любом свободном миге,

А главным развлечением – кино.

***

И музыкой он тоже увлекался,

Она была душе его близка,

Купил магнитофон он и старался

Быть в курсе новостей «издалека».

Чтоб знать новинки в музыкальной моде

И этим выделяться средь людей,

Знакомство свёл с «фарцовщиком» Володей,

Известным всем по прозвищу Халдей.

Он в «Прибалтийской» был официантом,

Куда попал, затратив много сил,

Чтоб обеспечить доступ к иностранцам,

И через них приобретать «винил».

Таланты наши нам исправно служат…

Халдей всегда любил поговорить,

Виталий же умел смиренно слушать,

И он Халдея стал боготворить,

Когда узнал о всех его талантах:

Владел литературным языком

И был осведомлён о музыкантах,

А кое с кем он лично был знаком;

Он рисовал, писал портреты маслом;

Притом в одежде был неприхотлив;

Всегда был в настроении прекрасном,

Слегка насмешлив, очень терпелив.

Он с братом жил в квартире коммунальной.

Когда Виталий в гости приходил,

То сцены был свидетелем скандальной:

Сосед жену до одури бранил —

За то, что сын родился инвалидом,

За то, что жизнь испортила ему…

Соседство с беспокойным индивидом

Всех веселило, судя по всему.

Пластинка для Халдея – это «диск»,

Она рождает трепетное чувство,

И каждая из них – «последний писк»,

Что издаёт на Западе искусство.

Виталий у него просил «попсу» —

Всё то, чем увлечён культурный Запад,

А тот назло (что видно по лицу)

Его знакомил с «Yes» и Фрэнком Заппой.

И вот уже наметился прогресс:

Виталий перестал сопротивляться,

Он вскоре мог спокойно слушать «Yes»

И в музыку иную углубляться.

За записи цена была одна,

И платой это назовёшь едва ли:

Он приносил бутылочку вина,

Они её с Халдеем распивали.

Когда исчезнет омраченье

Души болезненной моей?

Когда увижу разрешенье

Меня опутавших сетей?

Е. Баратынский

Он был у меланхолии в плену…

За ним такой грешок давно водился:

Он будто ощущал свою вину

За то, что он на белый свет родился.

Когда период зимний наступал,

Неся с собою мрачность и холодность,

То он от меланхолии страдал…

В груди была тоска и безысходность…

Иметь опасно с жизнью нелады…

Искал он, но не находил причины

Слепого ожидания беды

И ум его опутавшей кручины.

Казалось бы, всё шло, как он желал…

Но ум его всё красил мрачным цветом,

И только о плохом он вспоминал,

Все мысли о хорошем – под запретом.

Когда же ненадолго ум светлел,

Он смутно ощущал, что жизнь прекрасна…

Но вскоре об иллюзиях жалел:

Зачем стараться, если всё напрасно?

В тетрадь для лекций как-то записал

Заметки о бессмысленности жизни,

Потом тетрадь кому-то он отдал —

Для списыванья лекций… о трагизме.

Пытался он идти простым путём:

Когда тоска клещами грудь сжимала,

Старался думать только лишь о том,

Что впереди хорошего немало.

Себя он в это верить заставлял…

Но это ненадолго помогало,

И хитрый ход его не исцелял —

Всё потому, что веры было мало…

И мнительный был (что ж греха таить?):

Хоть демобилизован был, – казалось,

Что снова призовут его служить,

Не верил он, что в прошлом всё осталось.

Он сетовал, что скучно он живёт,

Что у людей к талантам безразличье,