Елена Дружинина - Тайная дорога

Это было произнесено так, как будто уже было решено, что он, Федор Савушкин, вытянувшись в стойку, отрапортует: «Есть, товарищ командир!»

Он молчал и продолжал бесцеремонно разглядывать ее, внезапно осознав, что на секунду представил в своих объятиях – абсурдных и невероятных. Ему никогда не нравились деловые стервы, может, потому, что по работе он сталкивался с ними слишком часто.

– Как вас зовут?

– Ирина… Витальевна.

– Вы, насколько я понимаю, еще и завхоз по совместительству?

– Я начальник отдела операционных рисков, Павел Максимович на больничном,– сдержанно ответила она, проигнорировав сарказм. – И так как у меня планируется через неделю заседание вот здесь, то мне приходится… – но он перебил ее, не дослушав.

– Уважаемая Ирина…– И скопировав сделанную ею паузу, продолжил: …Витальевна, давайте договоримся так: вы подписываете наш новый график работ, и со среды, но не ранее, мы приступаем. Естественно, в том случае, если вы оплачиваете предыдущий этап. И только тот факт, что мы давно и успешно сотрудничаем с вами…

– …заставил ваших работников написать вот это? – едко поинтересовалась она, махнув рукой в сторону неприличного английского слова, по-прежнему красовавшегося на стене. И, глядя ему прямо в глаза, сказала:

– Давайте сюда ваши бумаги. – А потом, пробежав глазами, подписала красивым, четким, уверенным почерком.

Сколько ей лет? Двадцать пять? Тридцать? И уже начальница? Профессиональная отличница, блестящая карьера, – он ясно представил себе это, и почувствовал, как его охватила слепая, немотивированная злоба. Он сорвался с объекта, простоял час в пробке, по жаре, и все это ради того, чтобы эта банковская пигалица, сверкая своими русалочьими глазищами, учила его жизни?

Но, она посмотрела на него спокойно и уверенно:

– Всего хорошего, – и, развернувшись, вышла.

4

– Привет. Ты как? Не брала трубку, а я звонил…

– Я знаю, извини, общалась с дядей Аликом…

– Этим жирным бронтозавром?

– А ты откуда знаешь?

– Я все знаю… Ну, если честно, как-то ждал тебя, вы вместе выходили, помнишь? Видел, как он смотрит на тебя…

– Ну, перестань, что ты несешь. Он просто старый сатир!

– Хорош сатир! – рассмеялся он, и добавил уже серьезно,– что у тебя случилось? Я волновался.

– Ерунда, – сказала она, и сама в это поверила, – действительно, ерунда. Голова закружилась, не выспалась, наверное…

– А я буду в твоем районе через полчаса, думал украсть тебя, раз выпало такое счастье. Пообедаем? Хочу тебя увидеть, напугала меня своим молчанием.

И, хотя она чувствовала себя бесконечно уставшей, это предложение ее безумно обрадовало. Пусть она плохо выглядит, зато они увидятся! Она сядет в его машину, и они поедут, и нет никакой разницы куда, главное, что есть пара часов, в которые они будут вместе.

Через полчаса она выбежала из подъезда. Он уже ждал, не выходя из машины, дабы не давать поводов для сплетен вечно дежурящим на скамейках соседским бабушкам.

– Ну как? – Он помог ей застегнуть ремень безопасности. – Экипаж к полету готов?

– Готов! – отрапортовала Ирина, – огласите маршрут, капитан!

– Сначала в «Европа-банк», им бумаги нужно отвезти… .А потом, потом – я весь твой.

И, хотя она понимала, что это фраза-присказка, каждый раз, когда он так говорил, казалось, что некто безжалостный, тонкой бритвой делает ей надрез в том месте, где люди обычно чувствуют душу.

Весь. Нет, нет, не весь – только на пару часов в день, пару раз в неделю, а остальное время принадлежало миловидной рыжеволосой женщине, со смешным карапузом на руках. Она случайно увидела их фотографию – когда-то давно, в машине.

Фотографию легко убрать, и она была убрана, но невозможно было удалить тех, кто изображен на ней, из его жизни. А ей оставались крохи: случайные обеды, торопливые ужины, невыносимо редкие звонки по выходным. Поначалу это не причиняло боли – период романтической влюбленности действовал, как анестезия. Но, с каждым днем, с каждым месяцем, мысли, одна тяжелее другой, пробирались в сердце и оседали там тяжким, неподъемным грузом.

Ира, Ирочка Самохина, красавица и надежда родителей, лучшая выпускница престижной академии финансов, любимая жена успешного программиста, только теперь, в тридцать лет, наконец, поняла, что значит быть счастливой. Рецепт оказался чрезвычайно прост. Она была счастлива, сидя в машине с женатым, далеким от красавчиков из глянцевых журналов, и, в общем-то, обычным человеком.