Эшли Дьюал - Тени наших дней

– Я не ношу очки.

– А на носу что?

– Мои линзы… собирался впопыхах, так что…

– И куда так торопился?

– Какая разница? – закатила глаза Соня.

– Тебе без разницы, а мне интересно.

– Интервью у него берешь?

– Ну ты наверняка уже урвала кусочек историй, но мы – нет. Не жадничай.

– Так что насчет работы? – Педант со стуком поставил стакан. Пена в нем всколыхнулась подобно океанской волне и со всхлипом пролилась на столик. Повисла нехарактерная для данной компании тишина, и Кир почувствовал, как к глотке подскочила тошнота, но не от алкоголя, а от паршивого ощущения, будто он – свежее мясо, на которое сбежались изголодавшиеся животные.

– Я – редактор. В небольшом издательстве.

– И что делают в издательстве?

– Издают книги, – с сарказмом парировал парень. Наконец рядом оказался официант. Кир заказал себе картошку и какой-то салат, где, как он надеялся, было много мяса. – А вы?

– Угощаешь? – подался вперед Егор.

– Разумеется.

Ребята оживились, попросили меню, а Саша склонил голову набок, словно все его мысли бильярдными шарами перекатились в левое полушарие.

– Как щедро. Некоторые вещи не меняются.

– Угу. Приятно чувствовать знакомый детству запах.

– Это ты о чем?

– О твоей маме. – Кирилл подпер подбородок рукой и уставился на давнего друга. Лицо у того тонуло в дымчатом ореоле. А может, не тонуло и Кир просто сходил с ума? – Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь , она стирала всю твою одежду этим порошком.

– Вот оно что.

– Ну да.

– Занятно, что ты помнишь такие детали.

Ребята засмеялись, а Педант закатил глаза, что делал постоянно , когда ситуация выходила из-под контроля и раздражала его. То есть практически каждые две минуты.

Как долго Кир не слышал их совместного смеха, сочетание призрачных голосов, теперь взрослых, гортанных, знакомых и чужих одновременно. Пересечение давнего прошлого и настоящего, точка в дневнике, которая превратилась в запятую. Он даже не представлял, что вновь окажется здесь, и все же это он, это здесь, и жаль, что нельзя предсказывать свое будущее, ведь тогда удалось бы исправить столько ошибок или же подготовить себя к последствиям.

Кирилл все еще улыбался. Картинка все еще плавала перед глазами. Он надавил пальцами на виски и встряхнул головой, надеясь избавиться от белесых вспышек, но разбередил спящее море. Шум взорвался в ушах подобно гранате, и его плечи сами собой покатились вниз, сами собой сжались в судороге. Смех друзей превратился в отвратительные крики на низкой частоте, движения замедлились, дикость в глазах застыла. Парень едва не свалился со стула, замахнувшись в поисках поддержки, но неожиданно его под локоть взяла Соня.

– Ты чего? – заскрежетал голос. – Кирилл? – Острая стрела. – Кирилл?

Бродский выпрямился и устало посмотрел на нее. Время понеслось с обычной скоростью, голоса ребят приобрели знакомые ноты. Жизнь в забегаловке вернулась в прежнее русло, но взгляд девушки остался там, в поврежденной киноленте, поплывшей на экране.

– Кир? – повторила она, хмуря брови, из-за чего кривой шрам на ее переносице стал более четким.

– Ты мне?

– Нет, себе.

Женек продолжал что-то рассказывать. Кирилл невероятно обрадовался, когда понял, что никто не обратил на его приступ внимания. Никто, кроме Сони. Она продолжала сжимать его ледяную руку с необъяснимой силой.

– Я все еще не поел, – небрежно улыбнулся он, – и я все еще пьян.

– Так не пей, раз становится паршиво.

Парень усмехнулся. В его мире он пил как раз потому, что ему уже было паршиво, а не наоборот. Он прошелся пятерней по волосам, расправил плечи. Поглядел на девушку и выдохнул:

– Я чувствую себя превосходно.

– Считаешь?

– Угу.

– Ты ведешь себя странно.

– Я веду себя обычно.

– Нет, странно.

– Слушай, сделаешь мне одолжение? – Кирилл приблизился к Соне, к ее милому личику с горящими красивыми глазами и тихо проговорил: – Пусть это останется между нами, как тебе идея?

– Но я…

– Вот и договорились.

Он щелкнул ее по носу кончиком пальца, отстранился, а она вскинула брови и посмотрела на него с нескрываемым недоумением. С какой стати он так легкомысленно отмахнулся от явных проблем? И откуда эти проблемы у него взялись?

Горячий кофе. Больше никогда в жизни. Теперь только чай и только черный. Можно с бергамотом. Или с чабрецом. Кажется, кому-то нравится чай с чабрецом, но он тоже на любителя. Горчит и обжигает горло. Приходится добавлять много сахара. Что до кофе… его запах – настоящий демон-искуситель. Поначалу ты уверен, что насладишься самым прекрасным напитком в мире, но от него потеют ладони, расширяются зрачки, а сердце вытанцовывает с такой скоростью, будто обкуренный барабанщик рок-группы.