Мария Тович - Золотые бархатцы

Рассеянно слушая, как они продолжают разговор о лекарствах, окидываю взглядом комнату. Большая, светлая, с нежно-зелеными обоями. У стены стоит кровать, застеленная велюровым одеялом, на стене – плазменный телевизор. Большое окно обрамлено тяжёлыми темно-зелеными гардинами с тиснёным узором. Замечаю картину. Это пейзаж акварелью: высокие сосны, впивающиеся своими верхушками в розовые облака. В целом, комната больше напоминает номер какого-нибудь приличного отеля: всё красиво, чисто, со вкусом. Ловлю себя на мысли, что моя квартирка выглядит куда хуже.

Вот будет у тебя артрит с артрозом, да катаракта со склерозом, может, и будешь так жить, – сама пресекаю зависть, показавшую нос из тёмных закоулков души.

Голос Светы резко вырывает меня из собственных раздумий:

– Давление у вас в норме,– она убирает в стол тонометр, – хоть стометровку беги.

– Скажешь тоже, – с недоверием хмыкает Лидия Михайловна, но потом улыбается.

– У нас сегодня бассейн в полпятого. Пора собираться. Вита, хватай вот это, – командует Света, указывая на спортивную сумку, по-видимому, с купальными принадлежностями. А сама берёт под руку Лидию Михайловну, и мы втроем чинно покидаем комнату.

Оставив нашу купальщицу в надёжных мускулистых руках молодого тренера по водной аэробике, мы выходим на улицу.

Жара спала, и теперь по узеньким дорожкам передвигается уже заметно больше людей.

– Ну что, через час можно будет забирать нашу водяную нимфу. Ужин здесь в шесть, – произносит Света, взглянув на часы.

– А где медсёстры едят?

– Вместе с постояльцами. Ещё один плюс нашей работы: тут не только хорошо платят, а еще и кормят вкусно и бесплатно.

***

Действительно вкусно.

Мы сидим за небольшим столиком, покрытым золотистой скатертью. Я с упоением жую наивкуснейший гуляш.

Всё-таки свежий воздух вызывает зверский аппетит.

Заметив, с какой скоростью я орудую вилкой, Лидия Михайловна улыбается:

– Не бойся, этот кролик уже никуда не убежит.

Я смущенно опускаю глаза и сглатываю, стараясь совершать менее энергичные движения приборами.

– Кушай-кушай, а то вон какая худая, – Света пододвигает ко мне поближе стакан с каким-то напитком малинового цвета и добавляет:

– И компот не забудь, он тут вкусный, ягодный.

Затем она берёт лежащий под солонкой листок бумаги. На нём напечатаны названия разных блюд:

– А вот и меню на следующий день. Ну, Лидия Михайловна, что завтра кушать будем?

– Да ничего не хочу, – фыркает пожилая женщина.

– Так нельзя. Вот рыба: морской окунь отварной с пюре. Или язык с брокколи, котлета «пожарская» с цветной капустой…

– Язык, говоришь? Ну, ладно, давай язык. Меня Гриша на первом нашем свидании языком угощал, – Лидия Михайловна смущенно хихикает. – Пригласил в ресторан. Сказал: «Заказывай, что хочешь. Плачу за всё». А я возьми – и язык закажи. Мы студентами тогда были, особо не разгуляешься. А он даже виду не показал. Только потом признался: боялся, что я ещё что-нибудь под конец закажу, и у него денег не хватит. Проводил меня до дому, а к себе пешком пошёл, на метро уже не хватило. Эх, Гришенька мой, Гриша… – в её глазах наметились слёзы.

– Какой у вас муж был, настоящий джентльмен. Не то, что сейчас мужики, – кидает Света, хмурясь. – Мой только и может на диване лежать, да в гараже с друзьями водку глушить. Пьяница несчастный!

Она в сердцах машет рукой.

– Что ты, Светочка, так про мужчин нельзя.

– Нельзя-нельзя. Нечего про него вообще говорить, – успокаиваясь, Света берёт себя в руки. – А ты, кефирчик, что будешь?

– Не знаю, – мешкаю я. – Пожалуй, тоже язык.

А то сосиски с макаронами уже надоели.

– И я тогда тоже язык закажу. Отведай, детка, языка – найдёшь, как в сказке, «музыка», – смеясь, нарочно шепелявит Света. – А у тебя, Вита, муж есть? или друг?

Ой, нет! Только не нужно поднимать эту тему. Не хочу, чтобы мы обсуждали мой неудавшийся брак. Меня слегка охватывает паника, что не сдержусь и расплачусь прямо здесь, перед не- знакомыми мне людьми.

– У меня был муж, – тихо отвечаю я. – Мы развелись.

– Это как можно было такую красавицу упустить? – охает Света.

Лидия Михайловна отпивает ароматного чая и вставляет скрипучим, как несмазанные петли, голосом:

– Ну, с лица воду не пить, – снова делает глоток.

– Так получилось,– увиливаю я и стараюсь сменить тему: – А вы с мужем долго прожили, Лидия Михайловна?

– Сорок пять лет, – с гордостью отвечает она. – Мы познакомились, когда мне было двадцать лет, а Грише – двадцать два. Он был такой… худой-худой, но очень обаятельный. Всегда мог меня рассмешить…