Елизавета Соловьева - Разбитые в дребезги никогда не смеются

Я плеснул холодной водой прямо в лицо, и, не воспользовавшись бумажным полотенцем, вышел из туалета, оставив капельки освежающей воды на коже. Сердце отчаянно пыталось вырваться из грудной клетки, но сознание не переставало перебирать самые непонятные и странные отговорки, которые могли бы успокоить Томми, а самое главное – меня. Сложно поверить, но в последний раз я так переживал, когда охранник в небольшом магазине подозревал меня в краже, хотя я и не собирался ничего воровать. Просто не мог определиться, что же лучше взять: печенье с маком или с ванилью. В итоге тот мужчина чуть ли не в спину мне дышал, и пришлось выйти из магазина, так ничего и не купив.

Все тело Томми выглядело напряженным: широкие плечи опустились вниз; шея вжалась и укоротилась вдвое; руки лежали скрещенными на груди, и я прекрасно видел невероятно огромные плечелучевые мышцы, которые стали еще больше. Челюсть была напряжена на столько, что на висках выскочила вена. Его взгляд устремился в пол, и я не мог понять какие чувства он испытывал: напряжение из-за того, что мое пьяное тело отсрочивает закрытие смены или обеспокоенность моим состоянием и отсутствие каких-либо идей, как решить эту проблему. Его вид наводил еще больший страх. Нога вдруг начала отбивать странный ритм, а руки опустились и начали теребить толстую связку ключей от бара.

Я опустил голову, чтобы случайно не встретиться с ним взглядом и, придерживаясь за свежую рану рукой вышел на улицу. Повреждение кожи быстро дало о себе знать, отражаясь на лице измученной миной. Не самый приятный процесс перехода ментальной боли в физическую, но один из действенных. В моей голове мысли постоянно крутились вокруг тех чувств, что разрушали изнутри. Возможно ли полное избавление от боли и, если да, то что поспособствует этому? Что нужно сделать, лишь бы не переживать постоянно события прошлого, когда ты был по-настоящему счастлив и мечтал, чтобы момент длился вечно?

Но единственный ответ, к которому я приходил каждый раз –смерть. Сколько раз не пытался убедить свой разум, что все однажды наладится, ответ никогда не менялся. Он звучал слишком громко, эгоистично и пафосно для такого слабого человека как я… Но если подумать – когда нет сознания, чувств, самого человека, то соответственно не будет и боли. Она не сможет разрушить то, что уже мертво. Разве это не выход? Думая о конце, в мое сознание незаметно закрадываются и пускают корни только два чувства: облегчение и страх. Нужно сделать лишь последний «рывок», и ты станешь человеком, который больше никогда не ощутит муки разрывающегося сердца и души, навсегда свободным от боли и разочарования. Никаких проблем. Никакой боли. Чем больше ты думаешь о смерти, тем более рациональными становятся твои доводы и мысли. Но с другой стороны… Где-то глубоко внутри меня затаился осколок надежды, иногда сверкающий тусклым светом и озаряющий только лучшие части сознания, за который я, хоть и слабо, но держался.

Почему каждый на этой чертовой Земле должен однажды столкнуться с невыносимой утратой и расставанием с важным для него человеком? Все мы страдаем из-за людей, кто внезапно врывается в нашу жизнь и так же резко из нее исчезает. Они втираются в доверие, дарят тебе повод для жизни и уходят, разбивая сердце… Кто давал им право портить чужие жизни? Разве это вообще гуманно?

Я вышел из паба и получил пощечину от ветра. Холодный поток завладел каплями воды на лице, сдувая их прочь. Он ворвался в легкие и вытеснил запах хлорки и алкоголя, которым воняло в баре. Впервые за долгое время я почувствовал, как же приятно наполнять легкие кислородом во время короткого отступления эмоциональной боли. Голова закинулась назад, и на глаза попалась слабо мерцающая звезда на темно-синем небе. Она встречала меня каждый раз, когда я выползал из бара в одиночку или в незнакомой компании, наблюдая за натянутой улыбкой и желанием сбежать от реальности. Именно эта звезда стала свидетелем нашей первой совместной вылазкой с Б., когда он косвенно намекнул, что я ему так же не безразличен, как он мне.

Я нехотя оторвал взгляд от неба и, с наполненным воспоминаниями мозгом, повернулся к Томми. Он уже прятал связку ключей в карман своего красного бомбера и пристально смотрел на меня. Должен сказать, что выглядел он весьма странно: прикид подходил больше подростку, у которого бурлили страсть и непреодолимое желание, чем двадцативосьмилетнему парню, закончившему медицинский университет, но продолживший вести семейный бизнес, вместо блестящей карьеры врача. Мы встретились взглядами, и я резко отдернул свой, уставившись обратно в небо, где к своему удивлению, что к той одинокой звезде присоединилась еще одна, довольно отчетливая и яркая звезда.