Алексис Холл - Идеальный парень

– Вот черт. Извини. Но неужели все так сложно? Разве мы не можем просто жить своими жизнями, а если нас кто-то спросит, отвечать, что встречаемся?

– Как раз именно об этом я и хотел поговорить. Мы будем так говорить всем, кто начнет нас спрашивать? А как насчет Бриджет?

– Да, – я пытался поставить цветы обратно в вазу, но ничего не выходило, – она уже знает о нас всю правду.

– И ты собирался рассказать мне об этом? Или же предпочел, чтобы я выставил себя перед ней дураком, рассказывая выдуманную нами ложь?

– Бридж – исключение. От Бридж у нас не должно быть секретов. Она моя лучшая подруга-натуралка. С ней так нельзя.

Оливер наклонился и двумя легкими жестами поправил букетик так, что из лохматого пучка – немого укора моей криворукости – он превратился в нечто прекрасное и восхитительное.

– Но всем остальным будем говорить, что мы встречаемся.

– Именно. Да, забыл сказать, есть еще один парень на работе, который, типа, тоже в курсе происходящего.

– Парень с работы, ради которого вся эта афера и была придумана?

– Да нет, на самом деле это он все придумал. Так что это неизбежно. Но зато, – я снова хотел взмахнуть рукой, но вовремя одумался, – у него суфле с голубикой вместо мозгов, так что, возможно, он уже все забыл.

Оливер вздохнул.

– Ладно. Значит, для всех, кроме Бриджет и того джентльмена с твоей работы, мы с тобой встречаемся?

– Еще я не могу обманывать маму.

Очередной вздох.

– Значит, для всех, кроме Бриджет, джентльмена с твоей работы и твоей матери, мы встречаемся?

– Остальные мои друзья тоже могут не поверить. Потому что я говорил им, что терпеть тебя не могу. А еще им может показаться подозрительным, что после стольких лет, когда моя личная жизнь напоминала сплошную катастрофу, у меня вдруг наладились стабильные продолжительные отношения, причем в тот момент, когда они мне были особенно нужны, чтобы не вылететь с работы.

– И, – Оливер изогнул брови с многозначительным и ехидными видом, – они скорее поверят, что ты придумал изощренный план разыграть фиктивные отношения, чем в то, что изменил свое мнение по поводу меня?

– План не был изощренным. Это ты делаешь его таким.

– А ты, получается, совсем его не продумывал?

– Да. Такой уж у меня стиль жизни.

Он с мрачным лицом скрестил руки на груди.

– Если ты еще не забыл, то мы оба состоим в фиктивных отношениях. И у нас ничего не выйдет, если мы не будем прикладывать усилий.

– Господи, Оливер, – от раздражения я снова сбил букет, – лучше бы уж я в самом деле стал с тобой встречаться!

После этих слов он оттеснил меня от кухонного стола и стал прибираться на нем, как мне показалось, в состоянии пассивной агрессии.

– Мы ведь пришли к согласию, что оба не хотели бы ничего подобного.

– Ты прав. Это было бы ужасно. – За исключением французских тостов. И уютного джемпера. И тех коротких мгновений, когда он забывал о том, что на самом деле считает меня придурком.

– Раз уж мы с тобой взяли на себя эти обязательства, значит, нужно все сделать достойно. – Он так энергично воткнул тюльпан обратно в вазу, что сломал стебель. – И мы никому не скажем о том, что наш роман – всего лишь жалкая фальшивка, которую придумали два одиноких человека. А еще нам придется проводить время вместе, как если бы мы на самом деле встречались.

Я начал опасаться за судьбу остальных цветов, поэтому подошел к столу и вынул их из его пальцев.

– Прости, что немного проболтался насчет нашего секрета. Но больше такого не повторится.

Он долго стоял молча, поэтому я начал снова вставлять цветы в вазу. Выглядел букет не слишком красиво, зато ни один цветок больше не сломался.

– И, – неохотно добавил я, – можем обсудить реализацию и все прочее, если, по-твоему, это так необходимо. Только скажи, когда ты соберешься это делать… и я весь буду к твоим услугам.

– Думаю, лучше будет обсуждать проблемы по мере их поступления. Но ты все равно можешь остаться. Если хочешь. Если у тебя нет других обязательств.

Обязательств? Ох, Оливер.

– Меня пригласили на один вечер с танцами еще в 1953 году, но я решил пропустить его.

– Должен предупредить, – сказал он и холодно посмотрел на меня, из чего я сделал вывод, что его совсем не впечатлило мое блестящее остроумие, – у меня очень много работы, которую я должен сделать.

– Тебе помочь? – Если честно, я не особенно люблю помогать. И предложил это только из вежливости. А потом, я был готов на что угодно, лишь бы не возвращаться в пустую, заброшенную квартиру и думать о том, что мой отец, к которому я питал смешанные чувства ненависти и безразличия, может скоро умереть.