Софи Кинселла: Шопоголик и бэби

И потом, я все равно слишком занята с Минни, чтобы играть в бридж. Я работаю мамой.

Минни уже четыре недели, и она на самом деле прирожденная тусовщица. Так я и знала с самого начала. Ее любимое время суток – час ночи. Как разгуляется, так и приходится вылезать из постели. Мне при этом кажется, будто я и трех секунд не спала.

Еще Минни обожает просыпаться в три часа ночи. И в пять. И в промежутках. Если честно, каждое утро я чувствую себя разбитой и замученной.

Единственный плюс – кабельное телевидение работает круглосуточно. И Люк часто составляет мне компанию. Он разбирает электронную почту, я смотрю «Друзей» без звука, а Минни питается так жадно, словно ее неделю морили голодом, а не накормили всего час назад.

Младенцы тем хороши, что знают, чего хотят. За это я и уважаю Минни. Например, оказалось, что колыбелька ручной работы ей совсем не нравится. В ней Минни капризничала и ерзала, хотя колыбелька обошлась нам в пятьсот фунтов. Не впечатлили ее и люлька, и корзина, и даже льняные простыни из магазина «Холлис Франклин», несмотря на четыреста нитей на дюйм. Больше всего Минни нравится целыми сутками нежиться у кого-нибудь на руках. Или в старой детской кроватке, которую мама приволокла с чердака. Кроватка старенькая, местами ободранная, но очень уютная. Так что остальные я вернула обратно и сэкономила.

Комодик со встроенным кукольным театром тоже пришлось вернуть. И коляски «Бугабу» и «Воитель». И еще целую кучу вещей. Нам они не понадобились. У нас даже дома для них нет. Все деньги я отдала Люку, потому что… ну, просто хотела ему помочь. Хоть немножко.

Есть у нас и хорошие новости: дела компании потихоньку идут в гору. Мало того, Йена Уилера выгнали с работы! Не откладывая дело в долгий ящик, Люк сразу после рождения Минни нанес визит боссам Йена. Вместе со своим адвокатом Люк «побеседовал» с ними, как он выразился. И почти сразу после этого Йен Уилер объявил о своем уходе из «Аркодас Груп». С тех пор прошел почти месяц, но Гэри говорит, что другой работы Йену так никто и не предложил. Видно, потому, что прошел слух, что на Йена собрано целое досье с компроматом. Ха!

Но Люк все равно не стал работать с «Аркодасом», несмотря на уход Йена: говорит, что эта компания неисправима. Он даже не стал требовать с нее деньги, просто закрыл три европейских филиала. Но и после этого нам пришлось туго. Люк не сдается: мыслит позитивно, уже строит новые планы и разрабатывает стратегии. Иногда мы обсуждаем их по ночам, и я говорю все, что думаю. Бывает, что разговор перескакивает на Минни и мы наперебой восхищаемся тем, какая она лапочка и красавица.

Я стою на подъездной дорожке возле маминого дома, баюкаю Минни и смотрю, как разгружают наши вещи. Большую часть мы отправили на склад, но кое с чем так и не смогли расстаться.

– Бекки, – мама подходит с рассыпающейся кипой старых журналов, – детка, куда их положить? В макулатуру?

– Это не макулатура! – протестую я. – А вдруг мне захочется их перечитать? Пусть лежат у нас в спальне.

– Там и так теснотища. – Мама смотрит на журналы и вдруг принимает волевое решение: – Знаешь что, отдам-ка я вам и синюю спальню.

– Отлично, – киваю я. – Спасибо, мам.

Мы не сдались без боя, мы боролись. Люк звонил Фабии, упрашивал ее, нам помогал агент. Но договор с другими покупателями был подписан через два дня после рождения Минни. Одно утешение: после писем с угрозами Фабиа вернула мне сапожок от Арчи Суонна. И правильно сделала, а то бы ей не поздоровилось. К нам подходит грузчик с картонной коробкой:

– Тут тоже обувь. Куда ее? Встроенный шкаф уже битком.

– Ничего! – отзывается мама. – Начинайте носить в синюю спальню. Я покажу дорогу…

Появляется Люк в рубашке с короткими рукавами, с моим мячом для пилатеса и двумя шляпными коробками.

– Как ты? – спрашивает он.

– Прекрасно. – Я киваю, наблюдая, как один из грузчиков уносит в дом мой чемоданчик для косметики. – Странно все это, правда?

– Очень. – Люк обнимает меня, я прижимаюсь к его плечу.

Вчера вечером ощущения были еще непривычнее: всю мебель уже погрузили, в огромной пустой квартире остались одни коробки. В четыре часа ночи Минни наотрез отказалась спать, я завела ее мобиль с колыбельной Брамса и соорудила слинг. Люк обнял нас обеих, и мы долго танцевали при лунном свете.

А я и не знала, что эта колыбельная – на самом деле вальс.

– Люк, – подходит папа с почтой, – тебе письмо.

– Быстро кто-то сработал, – удивляется Люк. – Этот адрес я почти никому не давал, – Он смотрит на эмблему на конверте. – А-а, это от Кеннета Прендергаста.