Эллен Фоллен - Одержим тобой

– Не надо начинать все сначала, – отвечает Элли.

Она расслабляется и перестаёт прикрывать свою грудь, спрятанную в спортивный бюстгальтер.

– Так это не я начинаю, разве ты забыла, мы все еще занимаемся сексом.

Она отступает на шаг от меня, когда я тяну за лямку ее спортивного белья, облизываю нижнюю губу и надвигаюсь на нее.

– Это было давно, и я была пьяной, – говорит она, бьет меня по пальцам и толкает в грудь. – Это была ошибка. Вот уже довольно долгое время каждый из нас занимается своей жизнью.

– Всего-то две недели ты спишь в своей кровати, а не в моей. Да и год в разводе, согласись, это не так уж и долго? Поэтому давай не будем разбрасываться словами, что все уже давно закончилось.

Она быстро натягивает укороченный топ, и я щелкаю челюстью, когда ее кулак прилетает мне в лицо.

– Извини, я не привыкла одеваться в помещении с мужчиной, – откровенно лжёт Элли, и я бросаю на нее укоризненный взгляд. – Тебя здесь слишком много, а места мало, – щебечет плутовка, она специально треснула мне в челюсть, ее изящные штучки уже давно мною изучены. – И забудь о том, что произошло. Мы развелись, и тебе не кажется, что уже не актуально рассуждать о…, – она показывает на нас двоих, – нас. Я не собираюсь тебя целовать. И то, что у тебя нет подружки, не говорит о том, что я одинока.

– Ну почему же, у меня есть подружка, – говорю я, прищурив глаза.

Она несколько раз моргает, и я хватаю пальцами локон ее длинного хвоста, тяну на себя и дергаю.

– Успокойся. То, что ты упускаешь такое счастье как я, исправимо. Я тебе в этом помогу. А вот то, что у тебя «тоже есть подружка» – очень тревожный сигнал. Решила сменить ориентацию? Неудачники задолбали?

– Иди к черту, Доусон! – говорит Элли, берет кроссовки и обходит меня, ударяя локтем довольно больно, кстати, прямо по печени. – Между нами огромная яма, огромная пропасть. Всё кончено.

Хватаю ее за талию и разворачиваю к себе лицом, припечатываю к стене спиной и опускаю голову ниже, чтобы быть с ней лицом к лицу.

– Я очень рад, что стоит тебе только выпить…как мы оказываемся в одной постели. Это говорит о том, что у нас ещё все впереди. И если для этого мне придется тебя споить, я это сделаю, поверь. Поняла? А теперь я хочу мой поцелуй! – говорю ей.

Она выпячивает свой упрямый подбородок, быстро целую ее в нежные губы и отталкиваюсь от стены, хватаю свою сумку с пола, делаю несколько шагов вперед. Когда я открываю дверь раздевалки и поворачиваюсь к ней, ее возбужденно-взбудораженный взгляд подтверждает мои догадки. Ничего не кончено.

Я не могу сосредоточиться на первых занимающихся группах, и так происходит каждый раз, как только появляется Доусон. А это уже входит в привычку, он просто не может не перекинуться со мной парочкой слов и невинным, казалось бы, поцелуем до работы. Мы выглядим супружеской или любовной парой, все еще в процессе бурных отношений. Но сегодня он просто пересек черту. Войти в мою раздевалку, учитывая, что только у меня есть индивидуальный ключ, было слишком. Мне давно пора поменять место работы, чтобы не трепать свои оголенные и искрящиеся, словно кабель – нервы. Прохожу ряды женщин за сорок и ей-богу, каждой поправляю гантели. Сколько бы раз я не показывала: «Как именно» – делать выпад они словно развалюхи без тонуса в мышцах, вяло опускают их вниз.

– Так, а теперь прошу внимание, – я знаю, что плохое настроение не должно влиять на них, но это уже невозможно терпеть. – Я еще раз показываю, как именно делать выпад с гантелями, а вы внимательно следите. Иначе то, что находится у вас здесь, девочки, – показываю на внутреннюю часть руки, – обвиснет еще до того, как вы встретитесь с праматерью.

Сгибаю одну ногу в колене, вторую вытягиваю вдоль туловища. Сжимаю в руках гантели и тяну вперед, ровно так, чтобы мои трицепсы вспомнили, что они еще существуют. Девушки повторяют за мной, но одна стоит прямо напротив прозрачной стены и смотрит на парней в бокс классе. Это просто смешно, ведь Доусон не мог выбрать более удобное место. Мой подбородок каменеет, когда она и вовсе опускает гантели, врезаясь взглядом в обнаженного по пояс – Доусона. Он колотит по груше, стоя только в своих серых спортивных штанах. Мышцы его пресса предельно напряжены, черные как смоль волосы свисают сексуально сосульками на лбу, разбрызгивают капельки пота. Я ненавижу его за это, просто невозможно работать. Невозможно отвести от него взгляд, не только им, но и мне! Снова смотрю на мадам, которая наплевала на моё присутствие и это последняя капля.