Галина Чередий - Питбуль для училки

– Двигаться будем, красавица?

– Да, конечно, – опомнившись, я быстро перебралась на пассажирское сиденье, и Михаил занял мое место. Пружины скрипнули чуть испуганно, принимая вес его крупного тела, а я была вынуждена снова сглотнуть пересохшим горлом, когда его аромат наполнил салон. Он пах… силой. Да, именно так. Сильное мужское тело, которое только что трудилось физически. Потело. И это нечто совершенно иное, нежели просто пот от жары. Этот запах был… вкусным. Мне захотелось влепить себе оплеуху.

Мой спаситель повернул ключ, и мотор завелся. Раз – и все. Загорелись все лампочки на приборной панели, что до этого не подавали признаков жизни, и даже неожиданно вспыхнул тусклый свет в салоне, потому как дверь все еще была открыта. Михаил повернулся ко мне весь и склонил голову набок, уставившись пристально в лицо.

– Заводится.

– А… а у меня нет.

– А у меня – да. Заводится. Все и сразу.

– Вы думаете, я этого не вижу? А у меня не заводилось.

– И часто?

– Что?

– Проблемы подобного характера.

– С машиной? – Ну а с чем же еще? Очнись, Лена!

– Ну, допустим, с ней.

Очень интеллектуальная, наполненная глубоким смыслом беседа. Особенно если учитывать, что мы смотрели друг на друга в упор. И со мной от этого визуального контакта происходило нечто дико пугающее. В сознании будто взвыла тревожная сирена, заморгала красная лампочка предупреждения, но все это стремительно стало отодвигаться на задний план, в то время, как все мое внимание захватывал жадный, буквально осязаемый взгляд Михаила, медленно скользивший по моему лицу от глаз к губам, вниз до груди и так же неторопливо назад. Он трогал меня глазами, клянусь, впервые в жизни я ощущала подобное, и это шокировало интенсивностью воздействия. Я знаю, что такое раздевающие взгляды, знаю, какими бывают откровенно похотливые. Этот был тоже таким… но другим. Другим и, судя по всему, заразным. Бывает, смотришь, как кто-то пьет, утоляя сильнейшую жажду, и вдруг тоже хочешь, хотя вроде бы и не испытывал нужды в воде секунду назад. Вот и я сейчас. Ловила то, как все отчетливее трепещут его ноздри, как ускоряется, тяжелеет его дыхание, и мое собственное подстраивалось под этот ритм. Пульс разгонялся, кожа грелась, внутри зарождалась такая уже почти позабытая вибрация желания. Господи, я уже действительно, кажется, и позабыла, как это – испытывать его адресно. Не просто как постоянную абстрактную неутоленную и старательно игнорируемую потребность. А как созвучие такой же потребности в своем партнере.

– Первый раз, – произнесла, чувствуя, что во рту окончательно пересохло, а в груди ноет-ноет.

– Первый?

– Да. – А мы о машине или уже совсем не о технике?

Осознание, что же происходит и что действительно чувствую, напугало, и я подалась назад, врезаясь затылком в стекло.

– Так что, план в силе? – голос Михаила сел и огрубел. – Палки под колеса. Я толкаю, вы газуете.

– Меня Елена зовут. И можно на «ты».

– Можно. Это хорошо, когда можно.

Он покинул салон, предварительно опустив стекло, а я перебралась быстро обратно и замерла, застигнутая врасплох новой волной запретных ощущений. Сиденье хранило его тепло, и это снова воспринималось как прикосновение, даже объятие. Господи помилуй, да что же это такое-то?

– Ну с богом, Лена. Давай! – громко сказал Михаил минут через десять, во время которых он появлялся и исчезал, как призрак, кружа у машины.

Подняв целый шквал грязных брызг, я таки выскочила из ямы и закричала от радости. В этот момент сверкнула молния и загрохотало. Я распахнула дверцу, оглядываясь.

– Михаил Константинович, садитесь скорее в машину! – крикнула я. – В грозу быть рядом с деревьями опасно, а в автомобиле можно.

– Да куда же я полезу, весь в грязи.

Точно, он же сзади толкал, окатило, небось, с ног до головы.

– Да ерунда какая, я все отмою, – отмахнулась я и ляпнула то, от чего сама замерла в изумлении: – Ну или снимите костюм.

– Ну или сниму, – согласился он и занялся избавлением от одежды. – Но тогда некоторые вещи станут очень уж очевидными, и, надеюсь, ты к этому готова морально.

– Что?

По крыше затарабанил ливень, хлынувший сразу стеной, и я не могла его видеть до тех пор, пока он не распахнул дверь и не нырнул в салон. В одних трусах. Я отвернулась, уставившись в лобовое стекло так резко, что даже в шее что-то хрустнуло. Но это мало чем помогло. Мимолетного взгляда хватило, чтобы вид его мускулистого голого тела словно отпечатался на сетчатке, и сколько ни моргала, никуда оттуда не девался.