Анастасия Вечерина - Исповедь соблазнителя

Оле-Лукойе вздохнул. Он не любил долгих предисловий. Особенно между старыми друзьями. Особенно в тех случаях, которые, хоть и считаются деликатными, но на самом деле ничего выдающегося собой не представляют. «Пустяки, дело-то житейское!» – как сказал бы Карлсон. И именно такой беззаботной ухмылкой Олег чаще всего и отвечал, порой прибавляя: «А настоящие проблемы у вас есть?» И был немало удивлен тем, что его собеседник, которого он считал еще более циничным, чем он сам, на этот раз что-то темнит. И не спешит с откровениями, загородившись этой странной фразой – «не знаю, с чего начать…»

Закат догорал. Полутьму комнаты иногда прорезали багрово-огненные блики проступающего из-за облаков солнца. Олег снова вздохнул:

– Слушай, давно хотел тебя спросить… А то никто этого не понимает, и я не исключение. Что все-таки вас связывает со Стасом?

Стоящий у окна на мгновение улыбнулся. Последний луч солнца озарил эту улыбку, и в тот момент он вдруг сделался прежним – веселым, небрежным и недосягаемым, но в то же время глубоким, задумчивым и впечатлительным… Таким, каким знали его те, кто называл его Художником.

* * *

– Да, мы учились вместе. В педе. Именно там и познакомились, – продолжал Художник, с улыбкой вспоминая прежние времена. – Собственно, это все знают. Но мало кто знает (точнее, мало кто может понять) – что же нас связывало там, почему мы вдруг так сдружились, несмотря на катастрофическую разность характеров и несхожесть интересов.

– Ну да, он – пошляк и бабник, любитель дурацких приколов и неприличных выходок. Поверхностный, развязанный и наглый. Недаром все его называют Грязным Стебщиком. Ты же, как и положено художнику, был в те времена натурой впечатлительной и творческой, эдаким серьезным и вдумчивым парнем. Вас можно было противопоставлять, как две противоположности! – опять насмешливо поддел Олег.

– А все так и делали, – Художник равнодушно пожал плечами, не реагируя на иронию собеседника. – Начиная от преподавателей и кончая девчонками-сокурсницами…

– Коих там было великое множество!

– Разумеется. Это же педагогический. Там на группу из 30 человек приходилось максимум 2 парня. Как у нас, например. А порой и вообще ни одного.

– То есть, выбирать особо было не из кого, потому-то Стас и оказался в твоих друзьях, да? Я угадал причину?

– Нет, Ваше Насмешничество, это скорее причина, по которой Стас вообще оказался в педе. Иначе ему делать там было вообще нечего. Из него учитель, как из меня – нейрохирург.

И вновь он задумчиво улыбнулся, вспоминая прежние времена…

* * *

– Слушайте, Станислав, не будем чрезмерным любопытством, если я вежливо поинтересуюсь – какого черта ты вообще пошел в пед?

– Чего???

– Что ты здесь делаешь, говорю? Может, ты детей любишь?

– Детей – не очень. Но сам процесс…

– Мда, кто бы сомневался… И как тебе только удается так легко и быстро сближаться с девушками, несмотря на твое отвратное поведение?

– Ну, я их трахаю, а это сближает…

– Пошляк вы, сударь. И что же – всех без разбора?

– Ну почему же… Строго по выбору!

– И по каким критериям отбираешь? Какие качества тебя больше всего привлекают в девушках?

– В девушках меня привлекает их количество. Потому я и здесь. Ты оглянись вокруг, Художник! Девчонок же – толпы, работы непочатый край! Даже мне одному не справится, а ты все строишь из себя мальчика-романтика…

– Ох, Стасик, Стасик… Скажи, а ты когда-нибудь любил?

– Ага. Много и часто.

– Я про единственную вообще-то.

– И с одной бывало. Не все ж групповички…

– Стас! Я о чем-то чистом и искреннем!

– Чистом? Ну, в сауне частенько этим занимался. В бане деревенской тоже. А вот дома в душе или там в ванной мне не очень нравится…

– СТАС!!! Я о высоком и незабываемом, понимаешь???

– Хм… Раком на колокольне, что ли? Э-э-э, да ты затейник оказывается! Слушай, блин, надо попробовать, а то я еще никогда…

– Не надо, – просмеявшись сказал Художник. – Лучше расскажи все-таки – что там у вас произошло с Наташкой и нашей классной руководительницей?

* * *

Это давняя история – покачал головой Стас. – На первом курсе, когда мы еще только-только приступили к мукам грызения гранита науки и присматривались друг к другу, помнишь? Само собой, пединститут – это не школа милиции, парней там не много. На группу из почти 30 человек обычно приходится 1-2 парня. Но я, конечно, был только рад тому обстоятельству, что теперь общество моих знакомых увеличилось на 28 девушек (при почти полном отсутствии конкуренции), которым выпало несчастье учиться со мной в одной группе. Впрочем, о том, чем им это грозит, они в то время еще не догадывались. А я этим нагло пользовался!