– Да, конечно. Примерно в возрасте пятнадцати лет я узнала от дяди, что моего отца отравили. Кто – неизвестно.
– А дядя тебе не говорил, что думали на тот момент правоохранительные органы?
– Нет.
Обдумывая ее историю, Никита невольно смотрел на Ульяну. Во внешности той имелся неведомый ему аспект, который привлекал. Создавалось впечатление, словно длинные ресницы магнитили взгляд.
– Думаю, тебе стоит поспрашивать, насколько это возможно, всех знакомых отца, с кем он когда-либо имел разного рода отношения. А как насчет матери?
– Еще до его смерти она уехала за границу; с тех пор – лишь открытка на праздники. Я практически ее не знаю, даже не созваниваемся.
Отпив горячего кофе, девушка слегка смущенно сказала:
– Почему-то мы говорим лишь обо мне… Если нетрудно, расскажи о себе.
– А что именно? – приятно улыбнулся Никита. – Хорошо. Я до двадцати двух лет не мог передвигаться без инвалидной коляски.
Брови Ульяны удивленно приподнялись.
– Серьезно? По тебе не скажешь, честно. Тебя прооперировали?
– Никакой операции не было. Больше всего мне помогли физические упражнения.
«И книги», – хотел сказать он, но передумал.
– Прости за любопытство: почему ты не мог ходить?
– При рождении меня уронила акушерка. Хотя случился жуткий скандал с ее последующим увольнением, никто не сумел предотвратить последствий, которые затем отразились на моем здоровье.
Чтобы она не успела произнести слова соболезнования, он быстро продолжил:
– И если поразмыслить основательно, то в какой-то степени благодаря физическим ограничениям я научился смотреть на обычные вещи несколько иначе, чем обычные люди. Как минимум, мне так кажется…
– Думаю, далеко не все способны найти в себе силы, чтобы перебороть болезнь и жить как обычные люди.
Никита был вынужден признаться:
– Изначально я не мог принять свое состояние, из-за чего жизнь, прямо скажем, не казалось медом.
– Постой. Но сейчас же ты – вполне уверенный в себе человек. На мой взгляд.
– В прошлом наступил переломный момент, после чего я в каком-то смысле повзрослел…
Интуиция подсказывала ей, что не стоит лезть к нему с дальнейшими расспросами. Тем более, не успела она сформулировать следующую реплику, как он предложил:
– Вернемся, Ульян, к твоему делу. Может быть, ты знаешь знакомых матери? Конечно, они не прольют свет на твою историю, но с помощью них можно выяснить неизвестные тебе факты.
– Думаешь?
Мужчина пожал слегка подкаченными плечами:
– Почему нет? Ты говорила, что твой дядя не в восторге от твоего желания раскрыть правду. Конечно, это вряд ли, но, может быть, он кого-то подозревает?
Отпив немного горячего напитка, она переспросила:
– В таком случае, почему же он не делится предположениями со мной?
– Трудно сказать. Что если оберегает от нежелательной правды? Порой лучше оставаться в неведении, чем узнать факт, который навсегда перевернет твою жизнь.
– Никит, лучше я, наоборот, выясню правду, какой бы горькой та ни была, чем буду постоянно оставаться в неведении.
– Ты будешь кого-нибудь подключать?
– В смысле?
– К расследованию.
Со вздохом Ульяна промолвила:
– В правоохранительных органах у меня из знакомых никого нет. Придется разматывать по ниточке…
И тут Никита предложил свою помощь. Причину этого поступка он осознал уже ночью, медленно погружаясь в сон…
Лет десять назад, будучи слабым в ногах, Никита состоял в некой организации, созданной специально для объединения инвалидов города. Это общество было из горожан с ограниченными физическими возможностями и служило для улучшения жизни и психологического состояния больных параличом. Вернее, должно было в идеале служить. Большинство мероприятий, которые проводила организация, имели тематику праздников и фестивалей. Конечно, были и различные тренинги, но, откровенно говоря, те не отличались оригинальностью. Посещал Никита мероприятия около года с лишним. Зачем? В то время на почве того, что он не в состоянии был изменить свою жизнь, у него развилась депрессия. Косые взгляды прохожих буквально раздражали, а невозможность выстроить нормальные отношения с противоположным полом вызывала крайнее недовольство. Обреченные на провал знакомства нагнетали подавленность и в некотором роде апатию. Продолжалось это довольно долго, пока не пришло осознание, что причина неудач вовсе не в его недуге, а в отношении к болезни. Никита всегда интерпретировал ее как фактор, не дающий нормально существовать, а также ограничивающий жизнь. И в каком-то роде такой взгляд правдив. Однако, как он понял однажды, если человек начнет в чем-то преуспевать, то станет неважно, кто он и чем болен.
Читать дальше