Маргарита Светлова - Не отвергай босса, опасно!

Впивается в меня колким взглядом, аж дрожь по телу пробежала.

Молчу. Жду, когда закончит сыпать угрозами, да и устала я как-то от общения с ним. Нервы ведь не железные, и так из последних сил держусь, лимит хамства и бравады на исходе.

– Умница, – не скрывая ехидства, хвалит он. И продолжает просвещение: – Провокационные одежды не носить, о ярком макияже забыть, любую поездку согласовывать со мной.

– Что, и в магазин отпрашиваться? – вырвалось у меня непроизвольно.

– Нет, в магазин не нужно, с тобой будет всегда ходить мой человек.

– Вы в своём уме? На дворе двадцать первый век! Вы мне ещё паранджу прикажите носить! Я не собираюсь выполнять эти дурацкие требования! Да отпустите вы меня, в конце концов, провели демонстрацию своих поцелуев, и хватит!

– А ты попробуй не исполнить хоть что-то из озвученного мною.

Чувствую, что препирательства ни к чему не приведут, будет только хуже. Замолчала, сделала вид, что согласна.

– Это всё? – смотрю на него, не скрывая злости.

– В договоре есть адрес клиники, куда ты должна сходить, от других специалистов справки недействительны. И если пила противозачаточные препараты, то с сегодняшнего дня они под запретом.

Тут я поняла, что дела хуже, чем я предполагала, и мужчина реально решил меня оплодотворить. Меня затошнило от подобной перспективы, боль пронзила моё сердце. Не хочу больше повторения прошлого, мой тоже хотел, а когда узнал…

Ну что ж, по крайней мере, понятно, что, пока справку не принесу, меня трогать не будут. А значит, у меня есть время придумать, как избежать общения с этим мужчиной. Возможно, придётся срочно бежать в другой город. А что? Тоже вариант, почему я об этом не подумала раньше?! Это же выход! Ведь они не всесильны, есть места, где их власть не распространяется. Решено, сделаю вид, что согласна, а сама буду готовить почву для побега. Заберу документы, дочку, и прощай, джигит. Меня всё равно тут ничего не держит, даже маме я не нужна – не оправдала надежд.

– Хорошо, – изображаю покорность. Опускает, с ухмылкой смотрит на меня. – Если на этом всё, то я пойду?

Не дождавшись ответа, разворачиваюсь, и тут же он дёргает меня за руку. Я так разозлилась, решила и ему причинить боль. Сделала вид, что оступилась, вонзила в его ботинок каблук туфли, но ожидаемого крика боли неслышно, давлю сильнее, опять тишина. Да что за чёрт! Мысленно возмущаюсь, что результата нет.

– Ой, извините, – с невинным видом произношу, продолжая упорно давить, – я оступилась.

Перевожу взгляд, чтобы насладиться хотя бы гримасой боли Калагова, но у него даже мускул не дрогнул. Обидно.

– И не раз, – отвечает он, при этом его взгляд не выражает ни единой эмоции.

– Извините за то, что испортила вашу обувь, надеюсь, не сильный ущерб нанесла бюджету? – меня вновь понесло.

– Нет, я в состоянии перенести эту потерю без каких-либо последствий, а вот ты – нет.

– В смысле? – насторожилась я.

– Не пугайся, финансово ты не пострадаешь, я с тебя плату буду брать другим способом.

В его взгляде вижу предвкушение. Ну-ну, пока справку не принесу, ты ко мне не притронешься. Будешь ждать положенный срок, а он так и не наступит, так как к тому времени я буду уже далеко.

Зараза! Опять у меня проблемы из-за мужчины!

– Хорошо, расплачусь той валютой, которую потребуете. – Высвобождаю руку. – Я могу идти?

– Пока можешь.

С подозрением смотрит на меня, явно чувствует неладное. Пришлось и дальше строить из себя стерву, раз начала изображать её.

– У вас помада на губах, – подойдя к двери, произнесла я. – Я бы, конечно, вам об этом не сказала, но этот оттенок вам как-то не к лицу. Хотите, я позвоню к визажисту и она подберёт нужный тон?

– Какая же ты стерва, – доставая платок, произносит он.

– А я этого и не скрываю, более того, горжусь этим!

Произнеся последнюю фразу, я выскочила из кабинета и рванула в курилку.

Взяв у сотрудника сигарету с зажигалкой, направилась на крышу. Мне было необходимо глотнуть свежего воздуха, прийти в себя и ещё раз обдумать ситуацию.

Когда я добралась туда, меня уже порядком колотило – все эмоции, что сдерживала, вырвались наружу. Хотелось закричать от отчаянья, плакать от бессилия, но слёз не было – выплакала несколько лет назад. Теперь только душа моя рыдала и корчилась от боли. Господи, за что мне всё это?! Что я такого преступного совершила? За что они так со мной?

Я ведь раньше и не думала, что моя жизнь превратится в подобие ада, а я – в стопроцентную стерву. Глупая была, вечно витала в облаках, старалась для мамы быть хорошей дочерью, чтобы она могла мной гордиться. Училась хорошо, всегда её слушалась. А как не слушаться? Ведь после смерти отчима дела фирмы отнимали у неё всё время, теперь она руководила ей, и я старалась не создавать проблем. Не могу сказать, что мама это ценила, скорее, воспринимала как должное. Единственный человек, который видел мои старания, была бабушка – Валентина Степановна, не родная по крови, а мама отчима, мы с ней часто созванивались, от неё тепла я видела больше, чем от родной матери. Парадокс.