Валентин Колесников - Запретная любовь. Новелла

– Евгений! – окликнул я его. Когда он подошел к нам, добавил, – Знакомься, Иван Николаевич, – указывая на продавца рукой. Мы поздоровались, пожимая друг другу руки.

– Амин еще не появился. – Поспешил сообщить Евгений. – Я ему звонил, сказал, что застрял в пробке в районе Индустриального моста.

– Ну что ж, подождем. – Авторитетно заметил я.

– Хотите зеленого чаю? – предложил Женя. Я вопросительно посмотрел на Ивана Николаевича. Он авторитетно сказал: – Да, давай!

– Кому с сахаром? – продолжал Мулат.

– Мне без. – Сказал Иван Николаевич.

– А мне один кусок. – Попросил я.

Чай оказался на удивление вкусным, с привкусом ароматизаторов малины и мяты. Мы все еще были на скамейке в сквере у офиса, Женя принес нам чай в стаканчиках, и мы пили чай на открытом воздухе. Иван Николаевич рассказывало грибной охоте и рыбной ловле. О тихих нехоженых местах Полесья и о болотистых озерах с огромным количеством рыбы. Да, какая насыщенная и интересная жизнь у "хозяина страны", коим был в этот период Иван Николаевич, не то, что у нас с Мулатом Евгением, бедных и несчастных детей, брошенных на произвол судьбы жизненными обстоятельствами, не зависящими от нас. И еще хорошо то, что Евгений лет на 25 моложе меня, ему всего лишь 21 год, и он не женат, ему в его-то годы намного легче совершать финансовые ошибки, которые он с успехом исправит, легче и потому, что у него есть еще и работа. Амин, выдающий себя за покупателя, появился спустя три часа. Мы его все-таки дождались. Это был человек ниже среднего роста, круглый, как надутый шар и тоже метис, смесь арабской крови с кровью негроидной расы. Кожа у него была цвета черного шоколада, а внешность араба. Жесткие кудряшки волос обрамляли затылок и голову. Он коротко острижен он походил одновременно и на араба, и на африканца, на кого в большей степени, трудно было определить, метис, одним словом. На нем была рубашка небесного цвета и галстук в тон коричневых ботинок и цвета его глаз, и черные, сильно мятые брюки. Одежда выгодно подчеркивала обаятельную и одновременно трогательную полноту. Женя пригласил всех пройти в прихожую офиса, где и начались переговоры, после того, как Женя вынес из офиса круглый пластмассовый стол, какими уставлены кафе на территории Выставки, и четыре пластмассовых стульев. Когда мы расселись вокруг стола, Женя поспешил сообщить:

– Извините, что мы встречаемся здесь, так как переговоры наши носят деловой характер и не для посторонних ушей сотрудников.

– Надо было проверить наличие прослушивающих устройств. – Не то, шутя, не то всерьез, с серьезным выражением лица заметил Иван Николаевич, при этом опустил глаза, глядя на белую пластмассу стола. На его замечание Женя что-то хотел, ответит, но его перебил Амин.

– Вот вы мне скажите, – начал говорить он, – а, где наш интерес? Я знаю, что по Рапапорту, мой покупатель не будет покупать, а возьмет на двадцать пять – тридцать процентов дешевле. Если не на целых сорок пять.

– Если на тридцать процентов дешевле, то мы ничего не получим. – Парировал Иван Николаевич. – А если на двадцать пять, ниже, то мы будем иметь пять процентов.

– Ну, это вы с ним будете торговаться, и до чего доторгуетесь, то мы и будем иметь, поэтому я хотел бы знать, на что нам рассчитывать?

– Я устал вам объяснять…

И так в таком духе велись переговоры, целых два часа шла интенсивная торговля. В конце концов, Амин взял ведомость цен и характеристики бриллиантов и сказал, что отправит покупателю, и завтра уже будет ответ. На том и решили. После согласия покупателя, по факсу пришлет отметки отобранных бриллиантов, а затем приедет для фактического отбора товара. Затем оплатит дорогу курьеру, и курьер доставит бриллианты в Дубай в Арабские Эмираты. Там произойдет оплата товара. А когда будут оплачены наши дивиденды? После отбора бриллиантов сразу нам выплачиваются, надо ставить так вопрос перед покупателем. На этом и распрощались с Амином и Женей.

– Я еду в сторону Троещины, это в сторону Белой Церкви.

– Понятно, Иван Николаевич, – ответил я, – доберусь своим ходом. Мы вышли за ворота Выставки. Я униженно спросил: – Не могли бы вы стрельнуть мне пятьдесят гривен?

Иван Николаевич, не поворачиваясь ко мне, коротко ответил.

– Нет!

– Когда вам можно звонить? – не подавая вида своего досадного состояния, спросил я.

– В любое время на мобильный номер.

Я пожал ему руку и пошел в сторону остановки троллейбуса. Это была конечная остановка троллейбуса №11. Я вошел в открытые двери. В кармане брюк обнаружил использованный проездной талон на трамвай. Тщательно на талоне, разгладив ногтями, проколы от трамвайного компостера, всунул этот талон в компостер троллейбуса и закомпостировал. Дырок оказалось достаточно, чтобы забить старые проколы. И я поехал с непередаваемым чувством досадной горечи на безденежное положение, на досаду предстоящей встречи с женой. Ведь она ждет обещанных денег. Я же надеялся, что займу и принесу эти пятьдесят гривен, но сельская закалка и тупость не дать, повергли меня в горечь бытия и униженного нищенского существования….