Юлия Николаева - Хочу быть твоей

– И сколько это само собой продолжается?

– Около трех месяцев.

Я только головой покачала, а сестра умеет быть скрытной, когда ей это нужно.

– Прости, я боялась, что ничего не получится, старалась не афишировать… Да еще и мама… Как-то неловко… И Тима он такой… Ну не нашего круга, что ли.

Это точно, тачка у него дорогая, шмотки тоже. Явно не бедствует, а встречается с обычной школьной училкой, которая чуть ли не колготки себе штопает. Уж явно мог найти кого получше. Я невольно окинула сестру взглядом, отмечая, что она хороша собой. Высокая, худая, точеной фигуру не назовешь, но вполне себе. Немного острые, но все же правильные черты лица, чуть раскосые глаза, пухлые губы. Копна темных, почти черных волос. Вроде все при ней, а с мужиками по жизни не везет. Даже замуж по дурости или молодости не выскочила, как это принято у нас в городке. Так и кукует одна. Точнее, куковала, пока этот Самохин не вылез.

– Он очень хороший, – продолжила тем временем Катька, – уверена, вы подружитесь. Мне бежать пора, опаздываю уже.

Чмокнув в щеку, Катька легкой походкой пошла в сторону школы. Надо же, а ведь она впрямь расцвела, как же я этого раньше не замечала? Можно подумать, я хоть на что-то обращаю внимание… Зато одно знаю точно: с Самохиным мы подружимся вряд ли.

Запустив окурок в урну, стоящую на приличном расстоянии, и попав, я, усмехнувшись, взяла свои пожитки и потопала к подъезду. Квартира встретила меня тишиной и духотой, несмотря на открытые окна. Я замерла у двери, оглядывая узкий коридорчик, вдоль которого по одну сторону расположились две комнаты, по другую совмещенный санузел и крошечная прихожая. Упирался коридор в кухню. Эта квартира всегда была маленькой, а теперь казалась совсем крошечной, стены давили, не хватало воздуха. Комнаты казались темными, сколько света в них не включи. А может, так казалось только мне. Открыв дверь в мою комнатушку, я бросила рюкзак и кенгуруху на кровать. Катька, по ходу, сюда даже не заглядывала. Пройдя в кухню, я поставила чайник на огонь, задумчиво глядя в окно. Значит, сестра обзавелась кавалером и попросила его о помощи. И он согласился, притом даже в Питер сам поехал меня искать. Кирилл, выходит, неспроста появился? С Самохиным они знакомы, вот тот и попросил помочь. Сам не хотел со мной связываться. Чувствую, недолюбливает он меня серьезно. Катька поди делилась переживаниями, а он услышал то, что захотел. Впрочем, я и впрямь не идеал семьи, тут не поспоришь. Теперь Самохин для Катьки рыцарь втройне, а меня бесит в три раза больше. Гад он, вот и все. Даже интересно, если бы не Влад, как бы он меня стал выманить из северной столицы? Связал бы и привез?

Я усмехнулась, чайник засвистел, выдергивая из мыслей. Налив чай, села за маленький стол. Пар поднимался над кружкой тонкой струйкой, которую хотелось потрогать. Я разрезала ее пальцем, струйка, колыхнувшись в разные стороны, разлетелась мелкими пятнами. Выглянув в окно, я лицезрела Витьку, мальчишку лет пяти, из соседнего подъезда. Он одиноко пинал футбольный мяч в столб. Поглазев на него минут пять, я, оставив чай, поплелась к дверям, по пути наскребая мелочь. Делать все равно нечего.

Витька мне обрадовался, мы понимали друг друга без слов. Если я на улице, значит, всегда с ним поиграю. Сделал мне пас, я остановила мяч ногой, наблюдая, как мальчишка расчерчивает границы поля. Красивый, даже непонятно, в кого. Родители у него не особенно симпатичные. Хотя если бы отец столько не пил, может, и лучше бы выглядел. Сейчас он сидел на балконе с банкой пива и телефоном, делая вид, что наблюдает за Витькой. К вечеру подтянется на улицу вместе со своими собутыльниками. Балконы первого этажа тоже не пустовали: в одном тетя Лида, в другом баба Шура, любительницы гулять не выходя из дома. Мы с Витькой начали играть, а дамы, конечно, вступили в разговор.

– Вернулась, Вика, – констатировала мне тетя Лида, я молча кивнула, продолжая пинать мяч, – Катька уж тут вся извелась. Телефон не отвечает, говорит, где ты, неизвестно. Пожалела бы сестру.

– А она и мать не жалела, – влезла баба Шура, старушка по жизни вредная, да и меня всегда недолюбливала, – та больная была, а сестра здоровая, так что можно творить, что угодно.

Они делали вид, что меня нет, хотя и следили за реакцией на их слова, я отвечала тем же, стараясь представить, что в этой вселенной вообще ничего не существует кроме очерченного квадрата поля, мяча и Витьки.

– Хоть бы позвонила, Вик, – поддакнула тетя Лида, – имей совесть. Катька тебя любит, пусть ты и непутевая.