Юлия Ковалькова - #20 восьмая

– Привет, кукла. Как съемки, закончились? Подъедешь ко мне?

– Лёш, ты? Ну, естественно!

И вот моё «ну, естественно!» пришло. Прямо с порога содрало с меня джинсы, залезло на меня, лихо меня обслужило, а потом уснуло. А я смотрел на неё и думал о том, как же мне всё надоело. Меня с души воротило и от этого дня, и от Сыча, и от Тани. От Юльки. От Магды, которая всегда бесила меня и никогда не удовлетворяла. Мне было мерзко от себя самого – и от чувства внутренней несвободы, которое заставляло меня искать приключения себе на голову или трахать вокруг всё живое.

Мне было мерзко от того, что я – вот такой! – уже никогда не стану нормальным человеком, у которого нормальные ценности, нормальная жизнь, настоящие друзья. Задушевные разговоры. Женщина, которая любит тебя. Семья. Ребёнок, который вырастет и возьмет от вас двоих только самое лучшее. Желание и возможность жить в стране, в который ты родился, которую ты вопреки всему любишь – и которой ты именно по этой причине не можешь простить ни своего родного отца, которого никогда не видел, ни матери, нашедшей радость в бутылке.

Мне всегда было сложно осознавать, что с каждым прожитым годом из моей души уходит что-то важное, что-то дорогое. Для меня это была простая вера в чудо. Сначала я верил, что мать придёт в себя, а отчим меня примет. Потом я верил в то, что я, лучший ученик в классе, никогда не получу по морде за отказ дать списать контрольную. Ещё я верил, что девочка, которая очень нравилась мне, пойдёт со мной, несмотря на то, что я нищ, голоден, плохо одет и совсем в себе не уверен. Последнее, во что я верил – это в то, что я обязательно попаду в иняз, потому что у меня «пятёрки» по профилирующим, а не волосатая рука в их приёмной комиссии. Но мечты не сбылись, и я всеми правдами и неправдами выбил себе визу в Германию – в страну, где родилась моя еврейка-мать, дочь заслуженного военного – единственного человека, которому я был хоть как-то небезразличен.

Всю свою последующую жизнь я боялся не получить, не добрать, не заслужить. Давным-давно дед учил меня, что на земле рождается три типа людей: те, у которых «всё позади»; те, у которых это «всё» всегда впереди – и те, у кого получается стать хозяином своей жизни, здесь и сейчас, каждого её дня. И если первые и вторые уйдут в никуда, то третьи остаются в истории. Я не хотел оставаться в истории – я хотел быть счастливым. Деньги решали большую часть проблем. Воля – всё остальное. На фантазии оставалось незначительное время по ночам или в командировках, когда ты – в баре, в пабе, по дороге в отель – находишь себе кого-нибудь. Но почему-то именно сегодня ко мне в первый раз пришёл страх никогда не узнать, что это значит, быть с женщиной, которая понравилась тебе. Понравилась по-настоящему. Понравилась до такой степени, что ты из-за неё чуть-чуть не попёр на старика Кристенссена.

Кстати, по поводу женщин и чудес. Бесконечно долго можно смотреть на то, как горит огонь, течёт вода, как другой человек работает, но не на голую девушку, лежащую в твоей постели. Тем более, если у неё темные волосы и карие глаза. Всё остальное, как всегда, могла довершить фантазия.

Я встал, расстегнул джинсы, прилёг рядом с Юлькой.

– Детка, просыпайся. – Я укусил её в теплое плечо. – Ну, давай, открывай глазки.

– А? Что? Съёмки начались? – сонно дёрнулась Юлька, которая снималась то ли в рекламе для «МТС», то ли для «Мегафона». Впрочем, точно не знаю.

– Порадуй меня напоследок.

– А потом что? – испугалась она.

«А потом ты исчезнешь…»

IV.

Ты так красива. Невыносимо

Рядом с тобою быть нелюбимым.

Останови же это насилие,

Прямо скажи мне – и тему закрыли.

«В понедельник, в полшестого утра обретаю себя подпирающим мраморную колонну у Шереметьево. По крыше, как моё несчастье, барабанит серый московский дождь. В пальцах – сигарета. К уху прижат телефон. В трубке – злой голос. Магда.

– Алексей, папа не пускает меня в Копенгаген. Говорит, что ты в курсе. Так?

Для справки: лет семь тому назад семейство старика Кристенссена переехало в элитный пригород Копенгагена. Этот новый скандинавский посад называется затейливым словом Брондбю. Мать Магды считала Брондбю эталоном для создания «прочных семейных гнездышек». На мой же скромный взгляд, Брондбю больше смахивает на тщательно культивируемую площадку для внеплановых посадок НЛО (сами посмотрите на него через Google Map, «взглядом из космоса»). А судя по тому, что происходит здесь и сейчас, строилось это проклятое место не столько для НЛО, сколько чтобы загнать туда бедного еврейского парня и сделать его пожизненным рабом дочери беспринципного викинга.