Виктор Вассбар - С мыслью о…

Никто, ничего не знает, все головой мотают и плечами пожимают.

А Варвара рекламу прочитала и на пластическую операцию побежала. Люди увидели её на базаре с одним маленьким, красивым носиком, на прекрасном лице, и решили, что кто-то оторвал её всё вынюхивающий левый нос.

Мораль: Не ходи на базар за советом, своей головой думай. Красивым и статным будешь!

Жилы-были в одной деревне два соседа – Добряков – весёлый мужичок и Злобяка – не мужик, а бяка. Первого в деревне все называли Весельчак, а второго просто Бяк. Так и мы будем называть их, чтобы можно было сложить про них стих. Хотя… как получится! Стих, чтобы в голове долго не утих, или проза – в голове заноза.

Добряков – весёлый мужичок, сено корове даёт, песню поёт. Злобяка – мужик бяка, на него смотрит, рот косит.

– Пошто песню поёшь, мужичок добрячок? – спрашивает Добрякова Злобяка – мужик бяка.

– Жизнь прекрасна, живу в работе, но без оков, – отвечает Добряков.

– А я ноне с печки бряк, почки болят, ноги гудят, а тут ещё хряк… под ноги метнулся, еле от него увернулся. Кабы не вилы ему в бок, какой бы ныне от меня прок! Хотя и без того ноги зудят, почки болят, в голове звон, что с колокольни перезвон. Покидал бы ты Добряков, в мою печь своих дров, а то спина у меня болит, и в груди всё зудит. Картошки бы мне своей сварил и маслицем бы её полил. Исть хочется, прям, жуть, только свернуло меня в жгут. Ничего делать не могу, даже лежать на боку.

– Пошто соседу не помочь, коли ему невмочь! – ответил Добряков и пошёл со своего двора прочь, чтобы соседу помочь.

Так и жили. Добряков за вилы, корове сена поддать, Злобяка за бок и стонать.

Сказывать долго не буду, не дай, Бог, мораль забуду. А мораль сия такова, не кидай в чужую печь свои дрова. На чужом горбу в рай пробраться, много хитрецов найдётся!

Умный мораль поймёт, а глупого она не проймёт.

На узкой лесной тропинке повстречались Лукавая – празднично одетая Хитрость и Душевная – бедно одетая Простота. Взглянула Хитрость на Простоту и так ей завидно стало, что аж зубы заныли, глаза загорелись, и во рту всё пересохло, ни слова сказать, ни полной грудью вздохнуть, а всё оттого, что очень полна была Лукавая, и одежды её, хотя и богатые, как на корове седло неслись, а Душевная, как былинка тонка была и в талии узка, всё-то ей, даже простенькая крестьянская одежда, было к лицу.

И подумала Хитрость: «Поменяюсь-ка я с Простотой одеждами, стану такой же стройной как она». Сказано, решено. Сказала Хитрая Простоте:

– Бедненькая ты бедненькая! Да, как же мне жаль тебя! И кто же такой плохой выпустил тебя на эту дорогу, в таком простеньком платьице, едва коленочки твои худенькие прикрывающие. Дать бы им по мозгам!

– Не надо давать им по мозгам! – взмолилась Простота. – Это матушка и папенька мои родненькие Душевный и Простая имя им, от бедности своей обрядили меня в то, что было в доме нашем и послали в деревню на заработки. А оно хошь и бедное платье моё, но не худое, дырочек на ём нету, заплатки разве что, но это не беда, беда, когда кручина, а мне кручиниться не об чём, маменька и папенька здоровы, и братики мои и сестрёнки тоже не хворают.

– Кто же тебя такую, в платье залатанном, в работницы возьмёт, подумают, что ленивая ты, коли платье бедное, а хлеба и молока много требовать будешь. Нет, не возьмут! – повертев вокруг себя Простоту, жалостливо проговорила Лукавая.

– Как же быть мне теперича. Домой ворочаться нельзя, родные мои с хлебушком меня ждут.

– Тут думать надо долго, – воздев глаза к небу, проговорила Хитрость. – Хотя… есть у меня одна думка. Поменяться нам надо одеждами. Ты наденешь мои дорогие, а я облачусь в твоё крестьянское платье.

– Как же так можно? Мое платье простое, залатанное, твоё дорогое шёлковое.

– Жалко мне тебя, а особо сестрёнок и братиков твоих. Помрут без твоего хлебушка, что могла бы заработать, – проговорила Лукавая и сбросила своё платье. Поменялись одеждой Хитрость и Простота и пошли каждая своей дорогой.

Лукавая шаг шагнула, платье по швам затрещало. Второй шаг сделала, рваться стало. С третьим шагом платье по всем швам разошлось и свалилось с её тела. Идёт Лукавая Хитрость и не замечает, что полностью обнажилась. В деревню пришла, из которой Душевная Простота вышла, а там базарный день, мужиков видимо-невидимо. Воззрились они на Лукавую и глаза у них на лоб полезли. Всякое видывали, но чтобы Лукавая сама себя обманула, такое впервые.