Лариса Тимофеева - Утопия о бессмертии. Книга третья. Любовь и бессмертие

– Мне приятно её мнение. Серёжа… – Я смотрела на его губы не в силах отвести глаз и, не решаясь просить о поцелуе.

Он криво усмехнулся и отвернулся.

– Надеялась, поцелуешь, – промямлила я и вернулась к разговору: – С Катей всё сложно. Зачем она со свадьбой торопится? То ли доказать мне что хочет, то ли убежать от меня… я спрашивала, она отшучивается…

Серёжа кивнул и повторил слова Кати:

– «Птенцу пора покидать гнездо!»

– …или дерзит: «Не волнуйся, мамочка, всё хорошо! Пришло время узнать, чему ты дочку учила-учила и выучила. Чему меня папа научил, уже известно – я могу прокормить себя, а вот сумею ли я быть любящей матерью и женой, мы вскоре проверим».

Озвучивая тираду дочери, я видела перед глазами её насмешливое лицо. Слово «любящая» Катя подчеркнула, намекая на моё утверждение: «Ребёнок, которого любят родители, умеет любить сам». Дальше Катя вкрадчиво спросила: «Ты ведь хочешь узнать, научила ты меня любить или нет, правда, мама?» И до меня дошло: «А ведь Катя уличала меня в нелюбви. Как же я не поняла? … Ну и поняла. И что?»

Я вздохнула и повторила:

– С Катей всё сложно. Я уже не стремлюсь к пониманию, и даже не защищаюсь, я отступаю и, чем больше закрываюсь от неё, тем с большим напором она меня ковыряет.

– Маленькая, с Катей всё предельно просто. С Катей ты стремишься быть суперматерью – самой понимающей, самой терпеливой. Если с Максом ты естественна, то с Катей очень стараешься, она это и видит, и чувствует. Зачем ты придумала парадигму: «Катя любит Сергея и не любит меня»? Зачем тебе надо, чтобы твоя дочь любила своего отца в ущерб любви к тебе, к матери? Катя одинаково любит и тебя, и меня, только мне не требуется доказательств её любви, а тебе она отчаялась доказывать и, в конце концов, избрала путь конфликта, собственно, как делают все подростки.

Столь простое объяснение многолетних обид и претензий Кати обрушивало затейливую конструкцию причин и следствий, выстроенную мной. Я мысленно застонала: «Господи-и-и, когда же фантомы прошлого перестанут искажать мою жизнь? Я так долго страдала, что в последний наш день не сказала Насте самых главных слов: «Я люблю тебя!», я так долго корила себя, что посвятила жизнь борьбе с её болезнью, вместо того чтобы любить – обнимать, целовать, дарить ласку словом и взглядом, что потом…» – Я медленно, уже вслух, закончила:

– …я убедила себя, что не способна на любовь к своей дочери. И чтобы Катя не страдала от недостатка любви, я решила перепоручить всю родительскую любовь тебе. – По моим щекам обильно потекли слёзы – я жалела и Настю, и Катю, и себя. – Вот и создала, оправдывающую себя, парадигму – Катя любит тебя, не любит меня, а, следовательно, и не особо нуждается в моей любви. Так славно сладила!

Сергей взглянул, сорвался с дивана и подхватил меня на руки.

– Что ты? Маленькая, не плачь! О, моя Девочка. – Прижимая к себе, он опустился обратно на диван, целуя и успокаивая: – Всё наладится. Катя поймёт. Мы всё-всё исправим.

– Серёжа, я по себе знаю, как тяжело сознавать себя нелюбимым ребёнком. Катька же мне кричала… о своей детской боли кричала! Господи, и почему я приношу одни сплошные несчастья?

– Неправда, глупенькая, ты даришь счастье, потому-то так много людей вокруг тебя.

Сергей покачивал меня на руках, а я ещё долго плакала, вспоминая то свою вину перед Настей, то конфликты с Катей.

– Катя и тебя стремится защитить… от меня…

– Катя ревнует… то меня к тебе, то тебя ко мне…

– Нет, Серёжа! – Я покачала головой. – Катя не ревнива – я сама видела, как Эдвард в лице переменяется, когда Анюта в гостиную входит, а Катя остаётся спокойной…

– Ревнуют, Маленькая, любимых.

– Зачем же она рвётся за него замуж?

Серёжа печально усмехнулся.

– Ты озвучиваешь мой страх, Девочка. Я смотрю на Катю и встречаю себя. Правильно ведьма сказала, я передал Кате не только ревность, но и похоть. Потерять девственность Катя мечтает лет с пятнадцати.

– Серёжа, нет! Катя девственна! В Кате не только похоть, в Кате и чувственность ещё не проснулась!

Мою уверенность подтверждала одна из глупых выходок Кати, о которой Серёжа не знал. Случилось это, когда Катьке было шестнадцать, и она уже несколько месяцев встречалась с Эдвардом, вполне взрослым двадцатипятилетним мужчиной.

Был уже час ночи, а Катя ещё не вернулась домой, и телефон её не отвечал. В тревожном ожидании мы сидели в гостиной – я, Макс и Стефан.

– Мама, не волнуйся, – старался успокоить меня Макс, – если бы с Катькой что-то случилось, я бы почувствовал.