Лана Мейер - Омерта

Я знаю, что Рик прав, но не могу рассказать о том, о чем еще в полной мере не осведомлен сам.

– Придет время, и вы узнаете все детали и цели Энтони. Первая задача – взять дочь врага. Не вредите ей без причины, но если будет сопротивляться – примените силу. Без нанесения увечий, – раздаю бесстрастные указания. – На сегодня все, Рик. Я спешу.

Быстро покидаю конференц-зал, проскальзывая в едва освещенный коридор нашего офисного здания. После полуночи здесь проблемы со светом. Стены имеют зеркальное покрытие, что создает чертовски зловещий и неприятный эффект. Эффект того, что за мной наблюдают. Но куда бы я ни посмотрел, единственный наблюдатель, которого я могу видеть, – это я сам.

Двигаясь вперед, поворачиваю взгляд и вглядываюсь в свое отражение – наспех замечаю такое знакомое и абсолютно бесчеловечное выражение лица Киана Морте. Железная маска, которую я ношу уже очень много лет. Кстати, о масках… надо будет сказать ассистентке, чтобы приготовила лаконичную и простую, без всей этой типичной венецианской вычурности.

Вспомнив о комментарии друга, осознаю, что Риккардо всегда отличался тем, что умел видеть дальше своего носа, за это я его и уважаю.

Но было бы глупо рассказывать Рику детали плана Энтони, учитывая то, что даже сам дон мало осведомлен о веществе, которое ему необходимо.

О веществе, за которое все пять семей могут поубивать друг друга, не оставив на фамильном древе живого места.

Энтони назвал это вещество «цветком бессмертия».

И я еще не знаю, что это, блядь, такое.

Но я узнаю. Узнаю, что так до одержимости нужно нашему, мать его, боссу.

И если он так маниакально в нем нуждается и живет мечтой об обладании «цветком», значит, я должен заполучить его первым. Не для него, а для себя.

Потому что мой единственный шанс на спасение и бегство из этой проклятой «семьи» – это обладание тем, что Энтони Морте дороже жизни.

Прежде, чем я продолжу, вы кое-что должны знать обо мне.

Есть несколько моих личных правил и убеждений, которые лицемерно противоречат кодексу чести «семьи» – омерте и другим многовековым традициям кланов мафии.

Каждый сам за себя.

Выживает сильнейший.

Мы приходим в одиночестве в этот мир и уходим аналогично.

Люди, подобно животным, делятся на хищников и добычу. И это нормально.

Чувства, зависимости, истинные привязанности – это слабости, которые я не могу себе позволить.

Одной ахиллесовой пяты в жизни мне вполне достаточно.

Истинной привязанностью я называю ту, что выходит за рамки клановых и семейных. В «семье» Морте все так или иначе подчиняются одному человеку – боссу клана, Энтони Морте. И, как правило, из страха подохнуть мучительным образом, остаться без денег, власти, ощущения значимости и защиты мафии.

«Семья» имеет строгую иерархию, где каждый знает свои задачи и цели и служит, в конечном счете, самой верхушке – отцу, который без труда способен найти уязвимую точку у любого человека и давить на нее до конца дней жизни солдата.

Подчиняться не в моих правилах. Не в моем характере.

Я скорее сдохну, чем преклоню перед кем-либо голову, даже перед Энтони Морте.

И я ненавижу каждую проклятую секунду, в которую я вынужден жить и действовать, соблюдая его законы и правила игры.

Все мое существо стремится к тому, чтобы подчинять самому, завязать на каждом невидимую нить управления, которую я при необходимости смогу натянуть до предела, ментально взяв «шестерку» за горло.

Казалось бы, сделать из меня марионетку невозможно. Но и в моей стальной броне нашлась брешь.

Я долго сопротивлялся, всю жизнь убегая от своей темной сути, от генов хищника, закодированных в моем ДНК.

Но от самого себя убежать нельзя.

И я совру, если скажу, что быть частью криминального мира мне не по нраву, что ощущение власти не туманит и не пленит мой разум, позволяя забыть о… черт, прочь. Не стоит погружаться в сентиментальные воспоминания и прокручивать в памяти моменты, когда в темной бездне моей судьбы вспыхнула она – мощнейшая вспышка света.

Я был вынужден стать частью преступного мира. И я должен быть частью «семьи», клана, пока моя вендетта не обрушится на виновников определенных и разрушительных событий, а я не найду способ вернуть самое бесценное, дорогое… возможно, навсегда утраченное.

Сокровенное.

Казалось бы, со времен первых пещерных людей прошло более десяти тысяч лет, и человечество могло бы стать более осознанным, мудрым. Куда менее диким, кровожадным, беспринципным.