Лана Мейер - Омерта

Левой рукой направляю пистолет в голову одного телохранителя, правой вырубая второго одним точечным ударом под подбородок. Пока этот второй взвывает от боли, нейтрализую первого, жестко надавив дулом на висок. Маска тут не поможет, если попасть точно в болевую точку.

Еще один хук вновь достается травмированному, и пока они оба находятся в шоковом состоянии, окончательно вырубаю двоих.

Пушки забираю себе, небрежно смахнув пару пылинок со своего пиджака. Оглянувшись назад и удостоверившись, что в холле никого нет, а за стеной по-прежнему в своем ритме идет светская тусовка, отправляю голосовое сообщение Рику через часы на запястье:

– Рик, я знаю, что ты занят. Отправь парочку ребят во внутренний коридор, – наспех распоряжаюсь на итальянском я, прекрасно зная, что все капитаны и солдаты идеально знают план особняка. Мы никогда не идем неподготовленными на такие мероприятия. – Тут небольшая проблема. Две проблемы, – выразительным тоном добавляю, глядя на павших мачо. – Прикрыть нужно. И заткнуть свидетеля. – Поэтому я говорю на родном языке. Этот полудохлый соловей все еще никуда не исчез, но благодаря маскам он не доставит нам много проблем. Его оставят живым. Но сделают так, чтобы он никогда и никому не рассказал о том, что здесь видел.

– Через две минуты будут, босс, – сразу отзывается Рик.

– Нашли девчонку? – успеваю поинтересоваться я, в быстром темпе направляясь к саду. Где эта чертова Аннет Ди Карло? Схватить ее, забрать и свалить бы как можно скорее.

Но Рик почему-то мне больше не отвечает. Бросив сквозь зубы парочку ругательств, вспоминаю про сбежавшую птичку.

Адреналин закипает в крови, разогревая вены, до жжения натягивая каждую мышцу. Думая лишь об одной цели, минуя бесконечные метры плохо освещенного холла, я выхожу в сад, делая глубокий вдох на свежем воздухе. Почти сразу мой внутренний радар вкупе с пристальным взглядом находит вдали синюю, быстро передвигающуюся по подстриженному газону точку. Далеко дуреха не убежала, но по какой-то причине со всей дури несется к пирсу семьи О’Коннел.

И бежит она к пришвартованной на Ист-Ривер [3] Судоходный пролив в городе Нью-Йорк, между заливом Аппер-Нью-Йорк-Бей и проливом Лонг-Айленд-Саунд, отделяющий нью-йоркские районы Манхэттен и Бронкс от Бруклина и Куинса. яхте и нескольким парусным лодкам так, словно убегает от самой смерти.

Я срываюсь с места, словно гончий пес, которому дали команду, и почему-то рассчитываю на то, что девчонку остановит конец пирса под ее ногами. Но стоит мне моргнуть, как она исчезает.

Какого черта? Прыгнула в пролив? Идиотка.

Ну ее на хер.

Я же не герой, мать ее, чтобы спасать, прыгать за ней в воду. Да и она наверняка умеет плавать. Что скажут капитаны, когда увидят меня в насквозь мокрой одежде к концу этого адского вечера?

Что-то в груди предательски сжимает, сдавливает как тисками. Словно разрастается неизвестная субстанция, поселившаяся между ребер. Уничтожить ее пока не получается, и я с отчаянным рыком вспоминаю тонкую фигурку девушки, облаченную в платье, подчеркивающее все изгибы.

Долбаная колдунья.

Заворожила меня, словно пыль в глаза пустила своим голосом.

Наваждение, с которым пока совладать трудно.

То, что я не вижу ее лица, а образ кажется знакомым, сводит с ума еще больше, заставляя желать запретный и неизведанный плод с двойной силой. Мне необходимо сорвать с птички маску… грубо, немедленно, обхватить выразительные скулы и впиться в полные губы, забрав ее сладкий голос, вкус. Ее всю.

Поэтому плевать, что скажут капо. Могу представить себе их удовлетворение, когда они увидят меня насквозь мокрым.

Суеверный ужас плотно сжимает меня в своих крепких оковах.

Мне давно не было так страшно в реальной жизни.

Во сне меня часто преследуют кошмары, а наяву моя жизнь представляет собой иллюзию счастливых и роскошных будней.

Я вижу в них родителей и снова теряю их самыми разными изощренными способами. Не только в автокатастрофе.

Иногда я вижу, как в маму и папу стреляют и они резко падают на землю, устремляя на меня свои пустые, стеклянные взгляды.

Пробуждаюсь от ощущения липкой испарины на коже и не могу прокашляться, побороть беспощадный приступ удушья.