Александра Маркова - Третий лишний

Безумно хотелось разреветься, но глаза были абсолютно сухие, словно все слезы кончились. И она, не придумав ничего лучше, схватила со стола стакан с карандашами и со злостью бросила в дверь.

Как она могла!? За этого… урода! Предала меня, Сашку, папу!!! Зачем? Ради чего? Женька готова была терпеть пьянство матери, покрывать ее в школе, в детском саду, воспитывать и заботиться о брате, вести домашние дела. Она готова была стерпеть любое унижение, лишь бы только сохранить добрую память об отце. Но это? Такое она стерпеть не могла! И не собиралась даже пробовать!

– Ты чего, – сонно протянул Сашка, высовывая свою голову из-под одеяла.

– Одевайся! – фыркнула Женька брату, – Мы уходим!

– Куда? – спросил мальчик, слезая с кровати и натягивая на голые ноги брюки.

– Отсюда, – небрежно бросила девушка и огляделась по сторонам в поисках рюкзака.

Она сложила туда навалом свою и Сашкину одежду, тетради и учебники, сунула семейную фотку. Выудила из-под кровати банку из-под конфитюра, откинула крышку и забрала деньги, которые копила много месяцев, пряча от матери. Сунула деньги в карман. Но, немного подумав, вытащила и переложила их в рюкзак.

– Не дай бог, потерять… Готов? – спросила она брата и, получив положительный ответ, убрала стул от двери.

Она выглянула в прихожую, проверяя, свободен ли путь. Но ее встретила ухмыляющееся лицо Севы, стоявшего в проходе и смотревшего прямо на нее.

– Куда собралась? – спросил он, сложив на груди руки.

– Гулять, – кинула Женька небрежно и вышла из комнаты.

– Сумку оставь, – скривил злую ухмылку мужик.

– Вот еще! – огрызнулась девушка.

– Тогда ты никуда не пойдешь!

– И кто же мне запретит? – с вызовом произнесла она и тут же пожалела об этом.

Сева сделал несколько больших шагов в ее сторону, схватил ее за горло и, прижав к стене, поднял над полом. Не обращая внимания на ее брыкания, и вопли Сашки под ногами, он скинул свободной рукой с ее плеча сумку, поднес свой воняющий перегаром и дешевым табаком рот к самому ее уху и злобно прошипел:

– Ты, кукла, будешь меня слушаться, или мы с тобой будем говорить по-другому, понятно?

Женька, чувствуя, что воздух в легких кончается, быстро кивнула, надеясь, что он тут же отпустит ее. Но он продолжал сжимать ее горло, а его свободная рука начала свое путешествие по ее телу.

– Ах, какая ты сладкая, – мурлыкал он.

А Женька уже начала задыхаться, безвольно болтаясь над полом. Он отпустил ее так же внезапно, как и схватил. Его лицо скривила гримаса боли, он жестко выругался, и с силой толкнув Сашку в грудь, схватился за ногу.

Сашка отлетел, как пушинка, теряя в полете свое оружие, которое он применил мгновение назад, чтобы спасти сестру. Молоток, которым мальчишка врезал по ноге мужика, с грохотом упал на пол рядом с девушкой.

Когда острая боль немного отпустила, Сева собрал всю обувь в прихожей в большой пакет и, прихватив с собой Женькин рюкзак, похромал в мамину комнату. Он обернулся на пороге и сквозь зубы произнес:

– Иди в свою комнату, кукла, я приду к тебе позже…

Откашлявшись и надышавшись вволю, Евгения поднялась на ноги. Она подскочила к рыдающему в углу брату, бегло осмотрела его и, убедившись, что с ним все в порядке, приложила палец к своим губам:

– Не звука! Понял?

Брат кивнул. Она сгребла ребенка с пола в охапку и, крадучись, направилась к выходу их квартиры.

Предательски громко скрипели половицы, и словно пушечный выстрел, прогремел щелчок дверного замка. И прежде чем открыть дверь, Женька обернулась, убедилась, что погони нет, покинула квартиру.

Там на площадке, ступая босыми ноги по холодному бетонному полу, она, наконец, разрешила себе дышать. Поставила Сашку на пол, схватила его за руку, и потащила по ступеням вниз. На улицу! К свободе!

Она еще не знала, куда пойдет, и как будет жить, но возвращаться в этот ад она больше не собиралась.

– Папа! Останься!

Маленькая Стелла стояла посреди его комнаты. Она тянула к нему свои руки, а по щекам текли стеклянные слезы. Они падали на пол, со звоном разбиваясь на тысячи осколков, и туманом разлетались по комнате, попадали в глаза, нос, горло, мешали дышать, мешали видеть.

– Остановись!

Голос стал более звонким, резким, разрывающим перепонки. Павел протер глаза, избавляясь от навязчивой стеклянной пыли. Перед ним стояла уже не Стелла, а Женя. Ее волосы были распущены, они струились по плечам огненной волной, закрывали от взгляда нежную кожу, молодое, манящее тело, лишенное одежды.