Диана Кацапова - Чудачка

Ника же уткнулась в свой телефон, но я поняла, что нужно просто начать говорить с ней. Налаживать контакт. Но меня будто бы парализовало, и я не могла издать ни единого звука. Однако, всё же пришлось, ибо я вспомнила о том, какой прекрасный голос Ники, и какая замечательная у неё улыбка, обжигающая всё моё тело, но дарящая какие- то необыкновенные чувства. Чувства, которые я хотела испытывать вечность. Чувства, которые согревали меня, когда я стояла на улице и должна была мёрзнуть. Мне было так хорошо, как никогда ранее. Но я поняла, что больше молчать нельзя, поэтому глубоко вздохнула и сказала:

– Слушай, Ника, а… ты знаешь, какую у нас класс музыку слушает?! Ты с кем- то общалась по поводу этого?!– и я почувствовала облегчение от того, что сказала наипростейшую фразу.

Ника отрицательно покачала головой, а я взяла телефон и включила ей одну из песен, сохранённую в нём.

– Понятно.– разочарованно произнесла Ника.

– Ну ты чего? Волнуешься?!– спросила я, думая, что разговор наш пошёл в гору.

– Нет.

– Тогда что?!

– Всё в порядке.

Меня раздражало то, что перед нами будто бы была стена. Мне хотелось кинуть проклятый телефон Ники на пол, чтобы начать разговаривать с ней, но… я не могла этого сделать. Если бы Ника хотя бы раз заплакала из- за меня, я уверена, что умерла бы я на месте. Поэтому я всего лишь помахала рукой Нике на прощание, и та ушла. Я не знала, почему у меня не получалось с ней пообщаться, но единственное, что я почувствовала, так это безумное отчаяние. Оно пожирало меня изнутри, и я ничего не могла с этим сделать. Мне казалось, что всё в этом мире хочет сделать мне больно. Моим миром стала Ника. И у меня было ощущение, что её нравится играть мною, видеть, как я прислуживаю ей и смотрю на неё, не отводя глаз… но я не могла иначе. Не могла по- другому. Я хотела быть с Никой. Я не могла больше жить без неё. Мне достаточно было просто представлять её, но думать об этой Нике, ибо на то, чтобы совсем забыть о ней, у меня не было сил…

– ОЛЕСЯ!

Из грустных размышлений меня вывел голос Леры. Девушка неслась ко мне, поскользнулась на льду- и вновь, вновь побежала ко мне. Я же медленно шла к старосте класса, а затем поняла, что мы подошли вплотную друг к другу.

– Идём, сядем на «скамейку»?!– предложила мне Лерка.

«Скамейкой» мы называли срубленное дерево, лежащее рядом со входом в школу. На нём часто сидели и ждущие родителей, или автобус, ребята, и также школьники, которые просто решили поболтать друг с другом после школы. Для меня поговорить с Лерой, и забыть о произошедшем конфузе было как нельзя кстати. К тому же, говоря с Леркой, можно было бы узнать много интересного, поэтому я ответила:

– Пошли.

Мы сели на лавочку, и сразу же Лера начала разрываться от нахлынувшей злости:

– Ты что, спятила?! Соврала про то, что голова у тебя, бедненькой, болит…– кричала она.– А сама с Никой болтала! Это неуважение! Я скажу обо всём учителям!!! Совсем не слушаешься никого! А стоило бы!

Внутри себя я, конечно же, посмеялась. Но не стала показывать Лерке, что мне весело, ибо она и так была уже на взводе, а сказала я вот что:

– Мне нужно было поговорить с Никой.

– Нужно ей было! Важная барышня!– кривя душой, сказала Лера.– Таких аргументов я ещё не слышала, серьёзно. Нужно!!!

– Лера, ну что ты начинаешь?! Самой- то не надоело?

– Нет. Я просто волнуюсь за тебя. Понимаешь?!

– Не понимаю.

Девушка посмотрела на меня глазами, полными злости. От её взгляда мне стало не по себе, и я просто встала со «скамейки» и быстро направилась домой. Вслед я слышала множество ругательств. Лерка ругалась такими словами, которые не знала даже я- далеко не примерная ученица, и слышать такое от Леры было для меня слишком неожиданно. Но я не стала оборачиваться, чтобы смотреть, как на Лерку реагируют проходящие мимо люди, и просто пошла домой.

Снег хрустел у меня под ногами, и это успокаивало. По крайней мере, я хотя бы понемногу забывала о перепалке между мной и Лерой.

Вновь мысли о Нике. Не одной секунды без мысли о ней я не могла прожить. Эти мучения для меня были на удивление одновременно и ужасны, и в то же самое время до ужаса приятны. Я чувствовала себя мазохистской, которой нравилась собственная боль, но в любом случае, ничего с этим я сделать не могла. На самом деле, с этими муками пришёл и страх, который был вполне рационален. Я боялась идти в школу на следующий день после всего произошедшего. Думала, что не смогу вытерпеть косых взглядов Ники и Лерки, которую я сегодня вывела на эмоции. Но не идти в учебное заведение для меня было бы ещё большей пыткой, ибо не обменяться словами с Никой для меня было синонимом смерти. Возможно, то было достаточно глупо, но эти чувства преследовали меня, и с этим я ничего сделать не могла. Всё же мне пришлось бы идти в школу, как бы я тому не противилась, другая часть меня жаждала вновь заглянуть в зелёные глаза Ники, и я поняла, что эта сторона действует на меня гораздо сильнее, чем другая. Поэтому мною было решено идти в школу, вот только общаться с Никой, не показывая волнения.