Анатолий Агарков - По зову памяти

Отец был в игривом настроение, и это отразилось в его словах.

– Теперь у нашего сына здесь больше привязанностей, чем там.

– Ты мои мысли читаешь, – сказал я.

Мама внезапно побледнела. Казалось, вся кровь в одно мгновение отхлынула от ее лица.

– Почему ты это сказал?

И неясно, к кому она обращалась.

Я промолчал.

Отец плечами пожал:

– Даже не знаю. Просто к слову пришлось – пошутил. А у тебя такой вид сделался, будто ты призрака увидала.

Прежде чем ответить мама слегка откашлялась.

– Сыночка, не спеши сюда. Пока жив – живи.

День был жарким, вечер душным – требовался хороший дождь, чтобы освежить природу. И, как по заказу, гроза надвигалась с северо-запада, потянул свежий ветерок. Я открыл окно в своей спальне в палисад – люблю экстремальные явления стихии.

Предзакатный свет уже померк. В комнате сгущались сумерки. Началась гроза с проливным дождем – буквально струи хлестали по окнам, и мне пришлось прикрыть свое.

– Одни мечты сбываются, другие нет, – сказал я.

– Ты о чем это? – спросил отец.

Они сидели с мамой на диване напротив телевизора, но смотрели в окна на разгул стихии.

– У меня есть враги, улизнувшие с нашего света на ваш.

– Неужели ты им собираешься мстить? – ужаснулась мама.

– Нет, только поговорить – теперь без амбиций и эмоций; расставить все точки над i; выяснить, кто чего стоил – теперь, когда все стало неважным, простым и понятным.

– Давайте лучше ляжем спать, – забеспокоилась мама. – Нам еще сюда для полного счастья твоих райкомовских пьяниц не хватало….

– Мы не будем здесь драться – только поговорим…

– Я сказала – нет! Свет выключаем и по кроватям.

Гроза пронеслась – за окном шел мелкий и нудный нескончаемый дождь.

Я растянулся с комфортом в своей старой кровати. Но спать не хотелось – решил отвлечься от реальности и помечтать. Как бы ни был злобен и подл наш мир с его алчностью и коварством, безобразной смертью, настигающей нас рано или поздно, его отражение за мистической чертой, называемое Тем Светом, можно назвать праздником жизни.

Ветер стих, но дождь продолжался – я открыл окно спальни – он с шелестом падал на листья вишней, мерный и нескончаемый. Когда вернулся от окна к кровати, в ней лежала девушка.

– Не тревожься, – раздался голос ее в полумраке. – Я не призрак, я материализована твоей памятью.

Ситуация предполагала испытание мужества и здравого смысла, но не памяти.

Я чуть было не спросил – кто ты? – но сухо сказал:

– Вовсе я не встревожен.

– Неужели? Я не ожидала подобного хладнокровия.

Эти слова сопровождались легким скрипом кровати. Не требовалось сильно напрягать воображение, чтобы понять – гостья подвинулась к стенке, уступая мне место с краю.

Сердце мое отчаянно и бурно заколотилось. Кровь удушливой волной прихлынула к груди – мне представилась возможность заночевать в одной кровати с юной красавицей Того Света. Только кто она? – из каких уголков памяти всплыла? Включить бы свет да в лицо взглянуть….

Остро ощущая затянувшееся молчание, стал подыскивать в уме подходящие слова.

– Ты не промокла?

– Мой милый, я голая – на мне нет никакой одежды, кроме твоего одеяла.

Это был тонкий намек на серьезные обстоятельства – я решил пропустить его мимо ушей.

– Надеюсь, я тебя правильно понимаю, – сказал, присаживаясь на край кровати.

– Благородный рыцарь без страха и упрека, готовый спать в кресле, лишь бы не потревожить уединения дамы? Анатолий, ты все такой же – ничуть не изменился, хотя прошло уже со дня последней нашей встречи ровно тридцать семь лет.

Кто же ты, черт возьми? И еще, наверное, читаешь мои мысли? Вот ситуация!

– Ты, должно быть, замерз? Иди ко мне.

– Предлагаешь согреть меня?

Ей оставалась лишь сказать «да», но она ответила:

– Предлагаю место под одеялом.

Я шмыгнул под него дуновением ветерка – даже кровать не скрипнула. Или я не услышал?

– Положу голову на твое мужественное плечо – ты не против?

Я и ответить не успел – пышноволосая голова уже была там.

Рука девушки сжала мое предплечье.

– Милый мой, – прошептала она.

Я не почувствовал черного юмора Того Света – девушка, как девушка: теплая, вкусно пахнет, голос поющий. В тишине, наступившей после ее шепота, она вдруг громко спросила:

– Ты ведь не боишься меня?

И еще сказала с упреком:

– Ты не узнаешь меня.

Я слышал в ее голосе знакомые звуки, знакомые нотки, но вспомнить не мог – кто она? где я ее видел? что между нами было?