Татьяна Соколова - День рождения Дианы

Скоро пришёл один из оставшихся в доме личных охранников Карла и добавил к этому факту другие, сказав, что из Города уже выехала следственная группа и скоро прилетит губернатор. Всем находящимся здесь на данный момент, включая меня, до определённого распоряжения запрещено покидать поместье.

Я понимающе кивнула. Я всё держала в руках свои кораллы, перебирая их вместо чёток, и думала о своём: кто-то же должен знать, почему или от чего они вдруг почернели?

Может, мне поехать к Асе? Она любит камни меньше, чем любила мама, но у неё всегда и на всё есть свои версии. К тому же она ждёт меня сегодня, правда, несколько позже – сейчас всего четыре утра.

И я могу поехать к Максу. Просто решить и поехать. Карла нет – никто другой ни за что не сможет остановить меня. Ведь там мои мальчики…

Мой красненький, относительно новый, купленный год назад «миник» наверняка приготовлен, как я приказывала, и ждёт меня.

Могу ли?

Видимо, не могу – то есть мне нельзя отсюда выехать, не дождавшись какой-то комиссии.

Когда мне было нельзя выехать и вообще что-либо нельзя, если я это решила?

Мне всегда всё было можно, если не запрещал Карл, но и его я всегда могла уговорить во всём, кроме работы. Я принимала его запрещения только тогда, когда считала их нужными для себя.

Теперь Карла, получается, нет.

А все дубликаты ключей от всех замков и машин у меня есть, в том числе от стоящих в гостевой зоне поместья машин прислуги, и я, кроме своей, могу взять любую из них. Несмотря на то что я давно уже бываю здесь только раз в год, правила, установленные в поместье моей мамой, строго соблюдаются.

Ехать надо точно к Максу. Тем более его Добрый городок почти рядом. И надо начать наконец размышлять об устройстве своей дальнейшей жизни, без Карла, без столицы: нет ничего бездарнее механического возвращения к прежнему – прежде всего, потому, что оно никогда не возможно.

Надо ехать к Максу, ведь Макс – он такой, что даже если конкретно чего-то не знает, всегда найдёт такой ответ, после которого вопрос снимается в принципе.

Это он однажды сказал той странной противной старухе, без спроса открывшей мою коробочку с кораллами и шипливо обозвавшей меня – «нашлась тоже тут, на горошине», когда я выхватила свои тогда ещё полностью красные кораллы из её чёрных, перебиравших козлиный пух, пальцев:

– Пусть и принцесса. Тебе что? Не лезь не в своё дело, Даниловна.

Да, именно так сказал когда-то Макс Орлов.

Не знаю, какую он имел в виду принцессу, может, другую, не из сказки Андерсена. Но он довольно часто говорил этой странной старухе Даниловне, чтобы она не лезла не в свои дела…

Утро

Макс (2020.01.10)

Нет, ни о какой другой принцессе, кроме андерсеновской, в августе девяносто шестого Макс Орлов точно не знал. Авария с британской принцессой случится годом позже, тридцать первого августа, но никакого отношения к тому, как он встретил и потерял и потом снова встретил и снова потерял свою Диану, в принципе иметь не будет.

Да он её и не встретил – встреча предполагает движение навстречу друг другу, а она лежала в беспамятстве на склоне его родного лога ранним утром двадцать восьмого августа тысяча девятьсот девяносто шестого года, и он должен был что-то делать с этим, ещё не зная, что перед ним его Диана.

Уже потом всё настолько запутается, что, помимо его воли, как в новостях скажут об очередной годовщине аварии на британском мосту Альма, его память вскрикивает и мгновенно соотносит:

«Диана, принцесса, мост, туннель».

И он продолжает уже глубоко в себе, сам с собою: «Диана, лог, дамба – пешеходный мост – туннель совсем близко, пусть не виден, вон за той ивой».

Трубят и трубят на каждом вселенском углу: Диана, британская принцесса, мост, туннель, – а он начинает раздражаться и даже злиться.

Через год их встречи-невстречи, через полтора после её внезапного исчезновения, и когда он уже снова нашёл её, для себя навсегда чужую, стараясь тогда убедить себя в том, что именно чужую и что навсегда, – они трубят и трубят! – а ему больно, очень больно, невыносимо больно!

Как легко переложить свою беду на весь подлунный мир!

Зачем нас тупо толкают в тупую вторичность, заставляя следить за чужими принцессами? Зачем мы в ответ навязываем себе идиотическую вторичность? Зачем ищем несуществующую сказку, строим потерянный изначально рай, да ещё на земле? Что за мазохизм внутри большинства из нас – полюбить, принять и стараться обнять весь ненавидящий нас мир?