Татьяна Ефимова - Мой любимый блондин

Я гуляла по городу и с тоской смотрела на толстых молодых мамаш с колясками и маленькими детьми. В глазах этих стареющих женщин была обречённость и одиночество. «Радовались» жизни лишь те, кто кучковался компаниями от трёх и более человек. А пока их дети орали и гоняли голубей, они заливали в себя дешёвое пиво и грызли семечки, разбрасывая шелуху вокруг себя. Мне стало страшно, что меня ждёт та же участь, если я останусь здесь жить и рожать детей. В мои 18 лет…

В свободные от службы на корабле вечера Вовиным любимым отдыхом было – пить пиво и смотреть спортивные передачи, в которых я ничего не понимала. А в это время я обычно мыла посуду или готовила что-нибудь, вкусненькое, чтобы удивить любимого. И совершенно не замечала, как стремительно увеличивалась вширь собственная фигура, трансформируясь в мешок с целлюлитом. Я начала осознавать, что такое бытовуха, и как она безжалостно жрёт отношения, постепенно лишая их былой романтики.

Я очень сильно любила Вову. Мы были родственными душами, страстными любовниками, идеально подходили по характеру, никогда не ссорились и мечтали о совместном будущем. Но с каждым приездом на север, как бы я ни скучала по своему мужчине, мне всё быстрее хотелось вернуться в Москву – в общагу, кишащую весёлыми безбашенными студентами, беззаботно срывающимися в ночной клуб перед каким-нибудь серьёзным экзаменом.

Бывало, когда Вовина служба на корабле выматывала ему нервы. Говорил, как ему всё надоело, как он хочет «бросить это корабельное рабство, уйти на гражданку, найти работу в Москве и никогда больше не вспоминать про грёбаное железное корыто». Хоть это и были моменты его слабости, но мне тоже хотелось, чтобы он был поближе ко мне.

Осенью второго курса, когда прошло чуть больше месяца с момента нашей очередной встречи и оставалось примерно столько же, в один из серых пасмурных дней мне стало совсем невыносимо без моего мужчины. Учёба была неинтересна, я не работала и не тусовалась. У меня разыгрался депресняк на фоне скучной жизни в постоянном ожидании и подсчёте количества дней до моей поездки на север.

– Вова, я так больше не могу! Я хочу к тебе, я хочу быть с тобой постоянно! Мне надоели эти две тысячи километров между нами! Я хочу нахрен бросить учёбу и просто быть с тобой при любых обстоятельствах! – я выла в трубку, одновременно глядя на грязные мокрые окна общаги, за которыми стоял холодный столб осеннего ливня.

– Танечка, заечка, успокойся, пожалуйста! У тебя депрессия, это пройдет. Как ты бросишь учебу!? Как я твоим родителям буду в глаза смотреть??? Всё у нас будет хорошо! Просто нужно немножечко потерпеть…

Любимый успокаивал меня как мог. Всё-таки убеждать он всегда умел. Я взялась за учебу и продолжала считать дни до новой встречи.

Так, в режиме Москва – Север и обратно, прошло ещё несколько месяцев.

Летом 2007 года, когда я очередной раз была на севере, ему представилась возможность взять отпуск недели на три. В Североморске тем летом было холодно – мне приходилось носить кожаный плащ и шарфик, в то время как Москва уже загорала и купалась. Вовка не хотел использовать отпуск, чтобы оставить его на осень (и быть со мной). Но я уговорила его устроить отдых летом, чтобы куда-нибудь вместе съездить. А осень, как обычно, переживём на телефоне.

Это был первый в моей жизни полёт на самолёте. 7 июля 2007 года в 7 утра на Боинге 737 мы вылетели из Мурманска до Шереметьево. Мурманск «провожал» нас в Москву снежными хлопьями…

Из Москвы мы сразу рванули в Калининград к Вовиным родителям, сестре и брату. Заочно я с ними всеми была знакома (всё-таки жили в одном маленьком гарнизоне), но, как Вовина девушка, я была представлена им впервые. За недолгое время эта семья стала мне родной. Светка была как вторая сестра. Мы вместе с ней варили борщи, пекли блинчики, резали салатики, накрывали на стол и мыли посуду, при этом много общаясь по душам. Анютку – их с Серёгиной шестилетнюю дочку – я тоже полюбила, как племянницу. Приносила ей из магазина шоколадки, играла с ней в куклы, сажала на коленки, когда заплетала косички. И, конечно, этим я заслужила её любовь и доверие.

С Вовиными родителями мне тоже не пришлось искать общий язык – наше общение складывалось легко и непринуждённо. Его мама напоминала мне саму себя: уравновешенная, спокойная и простая женщина, с сильным духом и мягким характером. Отец показался очень жизнерадостным и располагающим к себе человеком, любящим пошутить и разрядить обстановку, если кто-то из членов семьи не в духе.