Алёна Нефёдова - Невозможный мужчина

Вот, и разве это я имел в виду, раскрыв рот? Двенадцать лет, блин, прошло, да? Тогда с хера ли я себя веду столь же импульсивно, как в гребаные восемнадцать?

– Позволите?

– No, you’re fucking wrong! (Нет! Ни хера ты не прав!)

Застыв на пороге, я не удержалась и невольно покачала головой от столь грубой фразы, произнесенной с правильной интонацией, без малейшего признака на типичный «русский» акцент и таким угрожающим тоном, что хотелось невольно вжать голову в плечи. Зажав трубку между ухом и плечом, новый генеральный схватился за край столешницы то ли в попытке удержать себя на месте, то ли таким образом сдерживая свои руки от приложения силы к раздражающему его в этот момент предмету – хрупкому новенькому айфону последней модели.

– And don’t even think to make me break the law! I’m not playing these games, so do stop fucking around with me! (И думать забудь о том, чтобы вынудить меня нарушить закон! Я в эти игры не играю, так что хватит мне мозг е*ать!)

Последнюю фразу он рявкнул так, что я все же решилась шагнуть назад и предпринять следующую попытку по окончании этого разговора. Но не успела. Он поднял голову, и я встретилась с ним глазами. Снова.

Когда подобное впервые произошло неделю назад, я думала, что меня огрели со всей дури пыльным мешком – мысли испуганными мотыльками прыснули во все стороны, оставив во всегда ясной и трезво мыслящей голове густой плотный туман розово-сиреневого цвета, искрящий зелеными грозовыми всполохами. Я смотрела, как шевелятся эти губы и дергается кадык над самым краешком жесткого воротника кипенно-белой рубашки. Почему-то перевела тогда взгляд на крупные руки, даже не руки, а реально лапищи – с набитыми костяшками и аккуратно подстриженными ногтями. И в ту же секунду краска залила мои щеки и даже, кажется, шею и грудь, которая, как будто вспомнив, как ощущались на ней и что творили эти руки двенадцать лет назад, заныла и враз потяжелела. И словно бы и не было всего этого времени, не случилось никогда моего побега не столько от Максима, сколько от себя и своей невесть откуда взявшейся порочности. Одно столкновение взглядов – и вот она я, стою в безвоздушном пространстве и ощущаю себя снова прижатой к той проклятой стене его сильным гибким телом, окутанной его запахом, который, оказывается, не вытравила из памяти, и каждое мое нервное окончание поет песню восхваления и покорности его запретным прикосновениям. И каждое слово из тех, что, захлебываясь, шептал он тогда и интимнее которых не слышала, опять гладким шелком проскальзывают в меня, будоража и лаская изнутри, нежно, но смертельно опасно обвиваясь вокруг сердца.

Черт! Черт! Черт! Я же не найду новое место так быстро! Да и Дэну скоро нужны будут деньги, я ему обещала в долг дать на пару лет, пока раскрутит свою новую фишку. И Стасику нужен сейчас тщательный уход. Нет, без работы никак. А в нашем небольшом городе с ней напряженка…

Моргнула и снова встретилась с ним взглядом, на этот раз явно вопросительным, и вернулась в реальность. Да уж, эта неделя далась мне нелегко, это мягко сказано. Но, с другой стороны, кого винить, кроме себя и своей чрезмерно хорошей памяти, которая упорно гадила мне, устраивая эти моменты зависания каждый раз, когда мы оказывались наедине. А случались они постоянно, потому как новый директор выдергивал меня к себе, на мой взгляд, по поводу и без оного. Но, как говорится, где мой взгляд, а где начальства. Одно радовало – у Максима… Владимировича, похоже, память была девичья, и ни разу я не засекла ни малейшего намека на то, что он помнил о случившемся в нашем кратковременном общем прошлом. Он вообще смотрел на меня как на едва знакомого человека, с которым никогда в жизни не пересекался и нет ни единого повода выделять его из серой массы окружающих. И мне бы этому радоваться, но нет. Непонятно почему каждый раз ощущала себя совершенно по-дурацки разочарованной. Так и приходило на ум сравнение с тем глупым детским фильмом, где вместо сладости могла попасться конфета со вкусом какой-то гадости.

– Что из сказанного вам опять непонятно, Светлана Николаевна? – Если бы голосом можно было замораживать на месте, я уже была бы сосулькой.

Поколебалась секунду, но решила ответить правду:

– Все, Максим Владимирович.

– Как же вы, такая непонятливая, столько времени умудрялись быть помощником генерального директора? Или вы… кхм… другими талантами блистали?

А вот это уже перебор. Все понимаю, могу не устраивать его сто раз, но это не повод позволять себе подобное! Вздернула подбородок, стремясь пронзить его насквозь убийственным взглядом.