Юлия Резник - Воскресный папа

– А сам? – усмехнулся я. – Со мной-то как раз все просто. Вы хоть всегда знаете, где меня искать, если вдруг понадоблюсь.

Ринат промолчал. А я покрутил в руках рюмку, вспоминая, как еще несколько лет назад мы порой месяцами не знали, чем он занимается и где пропадает. Иногда тот как ни в чем не бывало звонил, смеялся, расспрашивал о том, как мы. Но никогда не рассказывал, как он сам. Единственное, что нам было известно, что он как-то связан то ли с армией, то ли с разведкой. Или это одно и то же? К счастью, те дни позади. Ринат вроде бы осел. На какой-то важной государственной должности, названия которой нам по традиции не сообщили.

– Жрать охота, – заявил он, почесав живот.

– Ничем не могу помочь. У меня в холодильнике мышь повесилась. Если хочешь, можем к маме спуститься. Будет ей сюрприз.

– Да-да, все забываю, как хорошо ты устроился, – засмеялся Ринат, намекая на то, что в свое время я купил квартиру в одном подъезде с матерью. Вышло и впрямь удобно.

– Завидуй молча, – фыркнул я и зажмурился, с наслаждением отмечая, как капля по капле тело покидает сковавшее его напряжение.

– Интересно, она хотя бы понимает, какой стратегический просчет совершила?

– Ты это о чем? – я лениво приоткрыл один глаз.

– О ее маниакальном желании устроить твою личную жизнь, конечно же. Какой тебе смысл жениться? Ты и без того обласкан женским вниманием и всегда сытно накормлен.

– Да не сказал бы, – возразил я, кряхтя и устраиваясь поудобнее.

– Что? А как же молоденькие красивые медсестрички, которых ты оприходовал без разбору? – засмеялся Ринат.

Ну, вот еще. Те славные времена давно канули в Лету. Я как-то быстро понял, что от симпатичных медсестричек в операционной толку ноль. И когда стал заведующим отделения, под шумок разогнал их всех до единой.

– А нету у меня молодых и симпатичных. Зато все с таким опытом, что с ними хоть на войну.

– Ну, а пациентки? – не сдавался Ринат.

– А пациентки мои обычно в таком состоянии, что им не до меня, – от души засмеялся. – Я поэтому в травму и пошел. Лежат все чинно-благородно, загипсованные, и никого не кантуют. Где ты еще такую красоту увидишь?

Штуки шутками, но воспоминания о прошедшем дне, от которых я надеялся хоть ненадолго отгородиться, вернулись. Девочка эта тяжелая. Без шансов почти. И Арина, будь она неладна, Германовна, которая этот шанс ей всё же подарила. Перед глазами установилась картинка. Как это обычно происходит… Люди же думают, что спасение людей – это что-то возвышенное. А на деле… грязь, кровища, кости, чуть ли не в фарш. Тесная скорая, которую трясет на обледеневшей, раскатанной в хлам дороге. И да, манипуляция довольно простая, но для обычного фельдшера, и в таких необычных условиях… Как вообще она справилась? Откуда храбрость взялась? Я такой бабы хладнокровной за всю жизнь не встречал. Ну, или такой непроходимой дуры. Слабоумие и отвага. Так, кажется, говорят…

А нрав какой? Как лихо она мне дала отпор.

Пока я витал в облаках, в дверь позвонили.

– Кого-нибудь ждешь?

– Не-а.

Тяжело опираясь на подлокотники кресла, поднялся. Пошел открывать.

– Мам?

– Привет, дорогой. Ты как будто мне и не рад.

– Почему не рад? Просто – как бы это сказать? Я за тобой не успеваю соскучиться.

За спиной хохотнул Ринат.

– О, и ты здесь! Привет, сынок. Не хочу прерывать ваши мужские посиделки, – мама затрясла рукой перед носом, явно давая понять, что поняла, чем мы тут занимались, – но мне нужна твоя помощь, Миша.

– Прямо сейчас?

– Угу. Можешь спуститься на несколько минут? Посмотреть одну девочку.

– Какую девочку? – насторожился я.

– Хорошую. Мы на остановке познакомились. У нее какое-то горе случилось. Но она ничего толком не успела рассказать. Я только чай ей налила, вышла ненадолго из комнаты, чтобы принести варенье, помнишь, я варила такое вкусное? Сливовое. Ты мне еще помогал косточки лущить. Так вот… Я когда вернулась – она уже уснула. Ну, я что? Думаю, пусть девочка поспит. Измучалась, устала. Но прошло уже почти два часа, а она и не думает просыпаться. И мне кажется, у нее поднялась температура.

– Постой. Ты привела в дом какую-то незнакомую девицу, а теперь оставила ее одну в квартире? Мама! Ну, ты как ребенок совсем. Я сколько раз тебе говорил – не водить в дом кого попало!

Я схватил куртку, сунул босые ноги в ботинки, достал свой чемоданчик, который всегда стоял наготове на вот такой случай, и первый вылетел из квартиры.

– Почему сразу – кого попало? И что, по-твоему, мне нужно было – бросить человека замерзать? – летело в спину. Мама спускалась медленно и догнала меня, когда уже разулся в ее квартире, которую она даже не удосужилась закрыть.