Наталья Шагаева - Идол

– Расслабься, я сказал! – рявкает он, смотря на меня горящими глазами.

Богдан ловко расстегивает мой бюстгальтер, срывает его с меня, и именно в этот момент мне становится холодно. Кожа покрывается мурашками, тело пробирает дрожь. Закрываю грудь руками, но Богдан откидывает их, и накрывает ее большими ладонями. Сжимает – больно. Совсем неприятно. Хочется домой к маме. Но я словно впадаю в ступор, понимая, что это случится, невзирая на мое нежелание. Закрываю глаза, когда Богдан цепляет мои трусики и медленно тянет их вниз, начиная глубоко дышать. Я обнаженная и открытая перед ним, боюсь распахнуть веки и посмотреть в глаза. «Пусть это случится», – повторяю про себя и зажмуриваюсь, когда чувствую, как его рука накрывает лобок. Вздрагиваю, когда наглые пальцы раскрывают складки и немного входят в меня. Мне не больно, скорее, неприятно и непривычно, и я с замиранием сердца жду, что будет дальше.

– Какая тугая, – его голос меняется и становится сиплым, будто Богдан простыл.

Он продолжает растягивать меня, добавляя второй палец. Всхлипываю, потому что немного больно. Богдан накидывается на мою грудь, всасывая и покусывая чувствительные соски. По телу проносится волна жара, и я паникую, потому что не испытываю ничего общего с удовольствием. Он опять отстраняется от меня и вынимает пальцы.

– Открой глаза! – тон приказной, и я слушаюсь.

Богдан подносит пальцы к моим губам и размазывает влагу. А мне хочется сжаться и закрыться. Набираю в грудь побольше воздуха, чтобы сказать, что я боюсь, но Богдан целует меня, слизывая мою влагу, и снова отстраняется, вынимая из кармана презерватив.

– Согни одну ногу в колене и поставь ее на комод! – снова приказывает, словно я дрессированная зверушка.

А главное – я не понимаю, что от меня требуют. Сглатываю, когда вижу, как мой Идол расстегивает ширинку, осматривая меня, словно хочет съесть. Опять зажмуриваюсь и сжимаю ноги, слыша шуршание упаковки. Проходит всего минута, и Богдан хватает меня за ногу, сгибает ее в колене и ставит на комод. Его член вжимается в лоно, и меня накрывает настоящей паникой. Он хватает меня за волосы, удерживает и прислоняется щекой к моей щеке.

– Можешь сопротивляться, меня заводит эта игра, – хрипло усмехается мне в ухо, обхватывает бедро, дёргает на себя и…

– А-а-а-а! – кричу от резкой пронзительной боли.

Кажется, в меня вонзили раскаленное железо. Очень больно. Распахиваю глаза, задыхаясь в немом крике и впиваю ногти в его плечи. Хватаю воздух, как рыба, чувствуя, как меня разрывает изнутри. Не могу вымолвить ни слова, ощущая, как из глаз потоком брызжут слезы. Мамочка! Почему так больно? Мне рассказывали, что это не так…

Боль сковывает, мы замираем. Богдан тоже не шевелится, лишь ещё сильнее сжимает мои волосы на затылке и отрывает от своей щеки. Я понимаю, что он видит поток моих слез из-под закрытых век, но остановить истерику не могу. Боль жаром отдает в живот и ноги, и я закусываю губы.

– Твою мать! Кукла! – яростно рычит мне в лицо, словно я в чём-то виновата. Может, в этом и есть моя вина, только я уже не способна анализировать. – Какого хрена ты не сказала, что целка?! – кричит мне в лицо. Как отвратительно звучит слово «целка». – Откуда ты вообще такая взялась?! – и все равно толкается в меня ещё глубже, грубо удерживая за бедро, не позволяя отстраниться. Молчу, пытаясь дышать и перетерпеть боль. – Сука! – последнее, что я разбираю.

Дальше все происходит словно в тумане. Я чувствую только жжение и его сильные толчки, все глубже и глубже. Кажется, что это никогда не закончится. Не выдерживаю, утыкаюсь Богдану в плечо и кусаю его. Раньше я представляла себе секс как что-то прекрасное, самое лучшее, что может произойти. А сейчас поняла, что это все ложь! Это невыносимо! Но я терплю, пытаясь выдержать и не рыдать в голос от каждого его сильного точка. Богдан ещё что-то рычит, как животное, но я совсем его не понимаю. Я расцарапала его плечи в кровь и прокусила плечо, но это его не остановило. Мне рассказывали, что больно только поначалу, а потом боль стихает. Со мной, видимо, что-то не так. Боль не стихает, а нарастает с каждым его движением, кажется, меня разрывает изнутри.

И вот когда я думаю, что больше не выдержу и громко всхлипываю от сокрушительных толчков, Богдан замирает глубоко внутри меня, содрогается и стонет на выдохе в мои волосы.

– Прости, куколка, невозможно было остановиться. Ты слишком сладкая, – шепчет в мои волосы, пытаясь восстановить дыхание. Его слова сейчас как издевательство. – Мне крышу сорвало, когда я понял, что ты настоящая, а не играешь.