Анна Приходько - Зоя. Том первый

Мамочка, мамочка, отчего тебя нет рядом? Была бы ты жива, не прятались бы мы по трюмам. Жили бы, как прежде. Катерина, прости меня! Господи, это же из-за меня живой человек сгинул! Как же теперь грех этот отмывать? Прости, Господи, меня непослушную!»

Ночью Зое приснилась Катерина.

Во сне она была не полной женщиной, а маленькой девочкой со взрослым лицом. Что-то лепетала Зое, показывала куда-то в сторону, настойчиво тыча пальцем. Но девушка ничего не видела. Запомнила только слова из сна: «Однажды я дочку родную не спасла, а вот тебе получилось жизнь подарить ценой своей жизни. Береги себя, девонька! Помни Катерину! Если буду нужна, зови меня громко, кричи во всё горло, и я тебя услышу. Давай попробуем. Кричи громко! Зови меняя!»

Зоя проснулась от собственного крика, застонала. К ней подбежал отец. Выругалась Евдокия Степановна:

– Ох, за что мне это! В детстве орала по ночам, в девичестве орёт. Так и муж сбежит от страха.

– Помолчи, – заворчал на жену Григорий Филиппович, – горит она огнём. Давай тряпку мокрую, да побыстрее.

Евдокия подала мужу тряпку, легла на своё место и захрапела. Григорий положил Зое на лоб сложенную в несколько раз тряпицу, прилёг рядом. Так и проспал до утра в обнимку с Зоей.

Засобирался на работу, попробовал губами дочкин лоб. Вздохнул с облегчением и ушёл.

Зоя проснулась ближе к обеду. Почувствовала в теле ноющую боль и ломоту. Привстала. Осмотрелась. Никого рядом не было. Через некоторое время в трюм шумно спустилась Евдокия Степановна. Мачеха увидела, что девушка уже не спит и сказала:

– Хоронят торговку сегодня, весь люд собрался. Ни пройти, ни проехать. Это чего же ты такое натворила, что из-за тебя баба на тот свет отправилась?

Зоя заплакала. Евдокия села рядом с ней, обняла. Редкие материнские порывы нежности можно было посчитать по пальцам.

– Ладно, тебе, – ласково произнесла мачеха, – ты же знаешь, что отцу не скажу, давай выкладывай, как всё было.

Зоя, растроганная нежностью, дрожащим голосом поведала мачехе всю историю.

Та покачала сердито головой. А потом сказала:

– Нужно в церкву сходить, свечки поставить для твоей спасительницы. Я сама схожу, а ты тут побудь.

На следующий день нежность уже испарилась, и Евдокия вернулась в обличье злой и ворчливой мачехи.

Ближе к октябрю, когда прожили в Ростове почти полгода, случилось чудо.

Поздней ночью в трюм, где спала семья переселенцев, пришла группа людей. Они крича, с фонарями, искали мастера Григория.

– Да вот у меня ночует какой-то Григорий, может, и ваш. Преступник что ли? Приютил на свою голову, – тараторил разбуженный капитан судна. – Да сын у него вроде ничего. Работяга. Вот я и подозревал, что не зря они сорвались из своего Саратова. Где это видано? С насиженного места переезжать в никуда. А оно вон как. Розыск теперь. Господа, я ни при чём. Вещей у них немного. Досмотр не производил. Башка дурья, согласен. Но меня арестовывать не за что. У меня всё под контролем. Ошибку совершил, пустил по доброте душевной, а оказалось, что по дурости.

– Что ты раскудахтался как баба, – сказал строго кто-то из пришедших. – Никто арестовывать тебя не собирается. Ищем наладчика мельниц. Ходит к нам на испытательный срок.

Спросонья все испугались. Вскочили со своих лежанок. Евдокия Степановна схватила мешок с самыми ценными вещами, прижала к себе. Прошептала: «Не отдам, наше всё, заработано вот этими ручками». Григорий Филиппович встал, щурясь подошёл к ночным гостям.

– Чем могу быть полезен? – спросил он, и на всякий случай повторил на немецком: – Wie kann ich nützlich sein?

– Тебя весь город ищет, а ты тут спишь, – тыча в главу семейства тростью, сказал представительный человек.

– Да это не он! – проговорил кто-то из ночных гостей. – Откуда саратовский беженец немецкий знает?

– По-твоему, только ты можешь на заморском говорить? – произнёс другой.

– Ты Григорий? – повторил представительный и опять ткнул тростью в плечо.

– Да, Кирьянов Григорий Филиппович, – пытаясь разглядеть незнакомцев, отозвался Григорий.

– Наладчик?

– Да.

– Собирайся, пойдёшь с нами.

– Но куда? Вот так посреди ночи. Извольте объяснить.

Евдокия подскочила к мужу, встала перед ним и громко произнесла:

– Не пущу, пока не объясните в чём дело.

Представительный гость с удивлением посмотрел на защитницу, рассмеялся раскатисто и произнёс:

– А с каких это пор баба решает, куда мужу идти?

– А с таких пор, как женой ему стала. Вот так ворваться к спящим, разбудить и забрать неизвестно куда – по-человечески? Чай не крепостные мы. Имеем своё слово.