Юлия Резник - Кукушка

– Ты можешь заболеть. И тогда кто будет с ребенком?

Выдохнув, я нервным жестом пригладила волосы и пошла вслед за ним к дому.

– Ребенок кричит, – оглянулся мужчина уже у самого порога.

– Ничего страшного. Она просто проголодалась.

Взгляд Макса на секунду замер на мне. После он развернулся и с силой толкнул входную дверь. Я понимала, что у него сложилось не самое лучше мнение обо мне, и не винила его за это.

– Вот. Здесь ты найдешь все, что нужно на первое время. Все остальное купим потом, если… ты надумаешь задержаться.

Не комментируя его слов, и не задумываясь о том, что они могли означать, я перевела взгляд на пакет. Тот был битком набит всякой всячиной. Я достала самую верхнюю коробку.

– Это смесь. Разводить нужно по инструкции. Поторопись. Здесь бутылочка, соска… Стерилизатора не было, но мне объяснили, что их можно просто прокипятить.

Я опять же кивнула и снова нырнула в пакет. Там были памперсы, одноразовые пеленки и даже специальное средство для купания младенцев, но больше всего меня поразило наличие прокладок. Огромных-преогромных прокладок с максимальным количеством капелек на упаковке. Он все учел.

– Сколько я тебе должна?

– Об этом не волнуйся. И приготовь смесь, она уже охрипла от крика!

Макс отлично собой владел, учитывая то, в какой ситуации оказался, но все равно его глаза искрили. И эти искры опаляли меня, заставляли нервничать от того, что под этим его пылающим взглядом мне все еще хотелось улечься на пол и скулить в поисках одобрения. Я была подобна собаке Павлова. Ненавижу это все, как же я ненавижу! Будь ты проклят, Иван… Гореть тебе в аду!

Чтобы отвлечься и успокоиться, я сосредоточилась на инструкции по приготовлению. Хозяин дома тем временем набрал в небольшую кастрюлю воду и поставил ее на огонь. Я не знала, как бы справлялась без его помощи. Все, что он для меня делал, было очень необычно и странно. Особенно потому, что я давно уже не верила в бескорыстность.

Плач стих, и теперь тишину нарушали лишь слабое икание ребенка да звон ложки о края пиалы, в которой я размешивала еду для обессилевшей от крика девочки. Смешав в нужной пропорции смесь, я поставила ее на окно, чтобы дать той остынуть.

– Мне нужно в ванную… – сказала я Максу. Взяла со стола упаковку прокладок и молча вышла за дверь. Избавившись от пропитанных кровью тряпок, с облегчением выдохнула. Не понимаю, как женщины обходились раньше без привычных любому современному человеку средств гигиены. Наверное, они ненавидели эти дни, а я вот их очень любила. Потому что только на этот период меня оставляли в покое. В больном мозгу моего мужа укоренилась мысль, что месячные делают женщину грязной.

Покончив с туалетом, я застыла у зеркала. В детстве меня учили, что красивым человека делает внутренний мир. Но со временем я поняла, что это были всего лишь сказки. Своего рода утешение для тех, кому не так повезло. В реальной жизни все обстояло куда прозаичнее. Ты либо красив, либо нет. И кого тогда волнует твой внутренний мир? Кого заботит, что там, под кожей, спрятано?

Мой взгляд переместился вниз. Прошло всего несколько часов после родов, а моя фигура уже возвращала себе прежнюю форму. Иногда мне казалось, что эту красоту вообще вряд ли что могло бы испортить. Даже избавившись от волос – моей главной, по мнению мужа, ценности, я не стала уродливее. Необычнее? Да. Но уродливее? Не думаю. Господи… Как я ненавидела эти волосы! Его руки в них… Воспоминания вырвались из-под контроля, обрушившись на меня всей своей мощью. Я прикрыла ладонью рот и сделала несколько судорожных вдохов.

Иван был старше меня на двадцать пять лет. Сводный брат моего отца, я знала его с детства, но, как оказалось, не знала вовсе. Мне было пятнадцать, когда погибли родители, и он взял меня под опеку. В то страшное время я не могла на него нарадоваться. Он поддерживал меня, пытался отвлечь. Он стал моей единственной опорой и поддержкой в бушующем океане боли. Несмотря на занимаемую ответственную должность, на меня у него всегда находилось время. Поговорить, сводить в кино или какое-нибудь кафе.

Я не могу точно вспомнить момент, когда поняла, что Ивана стало слишком много в моей жизни. Что, кроме него, в ней вообще ничего не осталось. К тому времени прошло уже несколько лет… Был сентябрь, мой первый учебный день в университете, а я вдруг осознала, что все лето не видела школьных друзей. Хотя мы списывались и перезванивались, но до встречи дело почему-то не доходило, а после… Меня просто перестали звать погулять. Тогда меня это шокировало. Я не подписывалась на добровольную изоляцию, и в тот же день я поставила Ивана перед фактом, что иду с одногруппниками на дискотеку.